Игорь Поль - Несущий свободу

Стеклянные башни в центре горели белыми искрами, отражая заходящее солнце, но здесь на узких окраинных улочках всегда царила тень. Город назывался Пуданг. Ничего особенного: пыльные витрины да редкие резные балкончики; трава пробивается сквозь трещины в тротуарных плитах.

Река Лума берет начало в горах острова Савор, в самом его центре; она рассекает город на две неравные части. Окружающие город территории называют по-разному: зона свободного огня, страна дикарей, территория индейцев, или даже страна чудес. Последнее означает, что здесь возможно все. Где еще можно купить достоверную информацию за черствую лепешку? Всего за ящик дешевого пойла приобрести в собственность живую душу? Убить типа, который невежливо отозвался о твоей подруге на вечер?

Жара постепенно спадала. Ветерок из тенистых переулков освежал вспотевшее лицо. Сидя за столиком уличной забегаловки, Хенрик потягивал пиво и наблюдал за домом номер пять, где вскоре должен остановиться армейский бронеавтомобиль. Убить человека? Легко. Он не видел в этом ничего предосудительного. Еще одно задание, только и всего. Смерть в стране дикарей – явление настолько обыденное, что давно не стоит даже сплетен. Провожая Хенрика на повышение, товарищи – егеря из команды «Лихтенау», – искренне ему завидовали: больше не будет нужды пить воду из болота, спать в грязи под струями ливня, сутками лежать в засаде среди ядовитых насекомых или обучать тупоголовых туземцев убивать себе подобных в обмен на просроченные армейские рационы.

Его цель – важная шишка, ольденбуржский старший офицер, оберст. Старшие офицеры рейхсвера неизменно присутствовали в качестве наблюдателей во всех штабах миротворческих сил. Таким образом Ольденбург обозначал свое стремление к миру на Симанго и свое участие в усилиях по его поддержанию. То, что оберст служил той же стране, что и исполнитель, ничего не меняло: Хенрик ненавидел сытых господ в погонах ничуть не меньше, чем партизанских лидеров или содержателей притонов, предлагающих посетителям живой товар с душком. В то время как его товарищи, ведущие скотское существование в джунглях, не доживали и до тридцати, такие вот вояки наслаждались экзотической кухней, ночевали в гостиницах с кондиционированным воздухом и с удовольствием лакомились «черным мясом» на выбор, а вся их служба заключалась в регулярном составлении отчетов. Он был настоящим педантом, этот оберст, одним из чудаков, что сделали пунктуальность смыслом жизни. Три раза в неделю, строго по расписанию, он посещал свою пассию – девушку по имени Клеменсия, проститутку довольно высокого разряда «только для господ офицеров».

Оберст. Ха! Да он расстрелял бы и самого гроссгерцога Карла, поступи такое распоряжение. Его самого, всю его многочисленную родню и дворцовую прислугу, включая детей и случайных свидетелей. Чего-чего, а верноподданства в Хенрике не осталось с детства, с той поры как он очутился в государственной военной школе для детей-сирот.

За спиной громко заспорили двое чернокожих парней, решая, кому из них платить за выпитое; официантка внимательно наблюдала за ссорой, готовая вцепиться в пьяниц, если им вздумается удрать не рассчитавшись. Паря выхлопом, проползла уродливая полицейская машина – с измятыми крыльями, вся в лоскутах из-за наваренных на дверцы стальных листов; патрульный скосил глаза на шум, и Хенрику пришлось уткнуться в стакан, скрывая лицо. Официантка наверняка запомнит его: пускай. Один из бесчисленных забулдыг, накачивающихся дешевым пойлом. Бандитская рожа. Беда в том, что его лицо легко отличить от других – безобразный рубец начинался на лбу, пересекал бровь и заканчивался на щеке. След от осколка мины. Кровь тогда ослепила его, и он боялся, что потерял глаз, но оказалось, что осколок прошел по касательной и не задел важных лицевых мышц, навсегда наградив Хенрика колоритной внешностью. Кому-то в штабе корпуса в голову пришла мысль, что в человеке с такой вызывающей физиономией никто не заподозрит наемного убийцу. Наемные убийцы – сплошь хамелеоны, люди с невзрачными лицами, такие, что сливаются с толпой в любой стране мира. Видно, поэтому он и избежал пластической операции. Прав был тот умник или нет – не ему судить: то, что Хенрик до сих пор был жив, он относил только на счет своей удачливости; но одно дело официантка и совсем другое – камера полицейского патруля.