Василий Звягинцев - Хлопок одной ладонью. Том 2. Битва при Рагнаради [OCR]

И куда же он? На вокзал, меня перехватывать или на автостанцию, стоянку такси? Или — к родительскому дому? Знает адрес, наверное.

А вот и француженка моя отдышалась.;

— Таня, что это было? Я сразу почувствовала опасность. Виталий этот… Я обучалась психологии, и мой здешний друг тоже показывал кое-какие приемы. Я тут живу с ним, из Франции, как это — «увязалась». Пока не отправляет обратно — я счастлива. У нас дом совсем рядом, потому и бегаю на Арфу чуть не каждый день, Спорт, а главное — такая красота… Если ты не знаешь, куда идти, пойдем к нам. Там точно никто не найдет, не обидит. Отдохнешь, приведешь себя в порядок, тогда и решишь…

Действительно, вид у нас с ней сейчас не тот, чтобы направляться в центр города. Рубашка моя в нескольких местах прорвана колючками, брюки в грязи, у Эвелин тоже косо свисает клок юбки. Хорошо, лица не расцарапаны. — Подожди, Эва…

Терпения совсем уже не оставалось. Я забежала за следующий выступ стены, сделала то, что собиралась. От этого и на душе полегчало.

Поправила одежду и вообще все, что можно, закурила. Вышла к девчонке воплощением спокойствия.

Выбор у меня был невелик. Добираться в Кисловодск самостоятельно или все же воспользоваться приглашением случайной знакомой. Второе предпочтительнее. Главное, постараюсь дозвониться, пока Виталий туда не примчался, пусть Майя знает. И Лариса подскажет, как быть дальше, раз взяла на себя такую обязанность.

— Пошли, Эва, только побыстрее, если можешь.

Каблуки у нее были высокие, как она их не поломала на горных тропках? Поковыляла-поковыляла и сбросила. Только скорость от этого не увеличилась: мелкие острые камешки и крошка красного толченого кирпича впивалась в ее нежные ножки. Я же была в мягких теннисных туфлях, заранее собиралась обойти пешком весь родной Питер.

— Возьми, — сбросила я туфли и подвинула к ней.

— А как же ты?

— Я с детства приучена босиком, и по лесу, и по степи.

Она послушно обулась. Скорость сразу возросла. Да было и вправду недалеко, не успели и запыхаться. Сразу за отрогом Горячей.

Эва открыла неприметную калитку в увитой плющом каменной стене, и мы очутились в чудесном месте.

Да, а я-то думала, что знаю в своем городе все!

Вернее, видеть-то я не раз видела этот зеленый массив издалека и красную черепичную крышу над кронами, но совершенно не догадывалась, что там внутри.

Огромный сад-парк, здесь места хватало всему: фруктовым и экзотическим деревьям, хвойникам всех сортов и видов, даже в ноябре не увядшим цветам, зеленым газонам английского типа, и даже сад камней гармонично вписался рядом с березками. Рай земной!

И дом! Вилла метров этак под тысячу. Кто же этот ее друг, о котором я, прожившая и проработавшая здесь всю жизнь, знающая если не весь «свет», то большую его часть, когда по долгу службы, когда по слухам, не знаю ничего? А может, и знаю, только имени Эвелин пока не сказала?

Но наверняка обосновался он здесь недавно и живет отшельником по неведомой причине. Куда я попала? «Из огня да в полымя», — говорила моя бабушка в таких примерно случаях.

Но мы уже подходили к двери дома, нет, дворца, которая гостеприимно распахнулась перед нами.

Оставив меня оглядываться в изумлении, Эвелин, бросив на ходу: «Я сейчас!» — сбежала куда-то вниз по широкой лестнице.

И я осталась одна посередине огромного холла, обставленного в стиле расцвета Рима. Фрески и мозаики по стенам, колонны, вьющиеся растения, статуи, статуи, мрамор и бронза. Копии? А возможно, и подлинники.

Вдруг между статуй — не совсем изваяние, а как бы размытый, плывущий силуэт, опять что-то показывает руками, подзывает или, наоборот, запрещает двигаться, предостерегает…

Продолжается чертовщина!

Пока я раздумывала, подойти или бежать сломя голову, из холла и вообще из дома, видение исчезло, В холл поднялась Эва вместе со своим другом.

Сказать, что я его не знаю — не могла, что знаю — тоже. Видела, почти наверняка, но где, когда, при каких обстоятельствах пересекались — открытый вопрос. Но ведь было же, было! Что-то знакомое до боли (боли?!) угадывалось, особенно в жестах, походке. А лицо? Обычное симпатичное лицо мужчины лет тридцати пяти, «без особых примет».

Подошел, сам протянул руку, потому что я застыла, наподобие одной из окружающих статуй.

— Здравствуйте. Валентин. Эвелинка уже успела вкратце обрисовать ваше приключение.

И голос, голос тоже кажется мучительно знакомым.

— Вы, похоже, не избавились еще от шока? Надо его немедленно снять. Эля вас проводит, приведете себя в порядок, за столом поговорим подробнее… Захотите принять мою помощь — подумаем, в чем она может заключаться…