Алекс Орлов - Стрела Габинчи

Картоз был гантаринцем, а в тех краях было принято носить такие прически.

«И зачем это? Ему же каждый день мыться нужно…» – подумал граф и вздохнул.

– Когда выдается жалованье солдатам?

– Через неделю, ваша светлость.

– Сколько мы должны отдать?

– Девятьсот двадцать талеров золотом.

– А на сколько лорд Брейгель у нас имущества пожег?

– Четыре деревни, восемнадцать хуторов, а еще порушил четыре мельницы и угнал стадо гроверских коров. Приблизительно на пять тысяч четыреста золотых талеров.

– М-да, невеселая арифметика получается, Картоз. Что ты об этом думаешь?

– Думаю, ваше сиятельство, что деньги вам еще пригодятся, может, следует избавиться от ценных вещей, которые вам без надобности…

– Фамильное не продам! – сразу предупредил граф, но без особой уверенности.

– Я не о фамильном, ваше сиятельство. Помните, пять лет назад герцог Мажино был у вас проездом и заинтересовался пятью золотыми кирасами?

– Герцог Мажино, конечно, имеет при дворе известное влияние, но он выпивоха и потаскун. Все его имущество по три раза у ростовщиков заложено. Не купит он эти кирасы.

На сухом лице Картоза появилась самодовольная улыбка. Он был осведомлен гораздо лучше своего хозяина.

– Пока вы воевали, ваше сиятельство, герцог Мажино выдал свою дочь за бенецианского ростовщика Бартелли, а сам устроил свадьбу с дочерью банкира Анхима Лифшица. Так что теперь он ничего никому не должен, а также располагает немалыми средствами – купил в Буржоне два больших дома и обновил лошадей.

– Ты думаешь, он вернется к этой своей затее с галереей искусств?

– Ну, раз лошадей поменял, то и до искусств рукой подать. По-другому, ваше сиятельство, и быть не может. Продайте ему эти золоченые доспехи и на вырученное расплатитесь с королевской казной, а солдатам заплатите из собственной.

– М-да, ты прав. Но давай прервемся хотя бы до вечера, а то меня от этих финансовых дел уже подташнивать начинает.

– Слушаюсь, ваше сиятельство, – ответил Картоз, кланяясь, и попятился к двери.

– Скажи там слугам, чтобы принесли дров в камин, а то тут сыро…

– Обязательно скажу, ваше сиятельство, только у меня еще один вопрос…

– Ну?

– Графиня Регина, ваше сиятельство, прислала письмо в ответ на ваше послание о прекращении войны. Я прочитал его, как вы мне и приказывали…

– Ну и что она пишет? – без энтузиазма поинтересовался граф.

– Она интересуется, когда ей с детьми можно будет вернуться.

– Зачем она спешит? Ну зачем она спешит? – Граф с досадой хлопнул себя по коленям и выпрямился в кресле. – В Гранбилле сейчас тепло, и морской воздух полезен детям, а здесь… Здесь возможны еще какие нибудь вылазки. Я прав?

– Совершенно правы, ваше сиятельство, – с поклоном подтвердил секретарь.

– Вот так и отпиши, пусть побудет у папеньки еще пару недель, пока ситуация успокоится. Старый граф наверняка рад пообщаться с внуками.

– Ее сиятельство пишет, что они, напротив, часто с ним ссорятся.

– Ну… – граф сделал нетерпеливый жест. – Напиши что-нибудь убедительное, ты же смышленый, Картоз! Фу, меня опять тошнит…

Когда полковник Лефлер с двумя сопровождавшими его наемниками вошел в «Пьяную елку», стол, который заняла передовая группа, уже ломился от закусок и выпивки. Хозяин, с подбитым глазом, носился с развевающимся на руке полотенцем, принося закуски и утаскивая пустую посуду.

– Его благородию ур-ра! – закричал сержант Короб, вскакивая со стула при виде командира. Его примеру последовали остальные. С криками «ура» они освободили Лефлеру место во главе стола.

Тот сел, бросил на ближайший стол шляпу, затем отломил крылышко курицы и с минуту молча жевал его, погруженный в собственные мысли.

– Может быть, вина, ваше благородие? – предложил сержант и, не дожидаясь ответа, крикнул: – Вина его благородию!

– Нет! – ответил полковник и вытер губы краешком скатерти. – Больше никакой выпивки, ни мне, ни вам.

– А что случилось?

Сержант Короб и его товарищи склонились перед полковником, боясь пропустить хоть слово.

– Сегодня купцы поедут в город…

– Так вроде завтра собирались, – напомнил сержант.

– Вроде. Но теперь поедут сегодня.

– А как же… – Сержант беспомощно огляделся, потрясая рукой с растопыренными пальцами. – Как же мы без лошадей, ведь с ворами-то не договорились?

– Тихо, – обрезал полковник и, схватив сержанта за трясущуюся руку, оглянулся на дверь кухни. – Не нужно шума. Я сам договорился, и не с ворами, а с коннозаводчиками. Нам дали трех лошадей, и дадут еще двадцать семь, в залог я оставлю свое золото. Так что придется потом и золотишко вернуть, и лошадей себе оставить. Нам и нестроевые сгодятся. Понимаешь меня, Короб?