– Она переживает все заново и очень подавлена своими воспоминаниями, но при этом ни со мной, ни с Нираном разговаривать не захотела. Может быть, ей будет легче поговорить с тобой? – в голосе звучала просьба, но я и сама без этого предложения была готова выступить в роли «жилетки». Уж очень горестно-ожесточенный взгляд был у Дейнари, подтверждающий, что испытаний на ее долю выпало немало. Главное, чтобы она осознала, что они закончились, и смогла начать новую жизнь, примирившись с уже не поддающимся изменению прошлым.
Быстро кивнув Даргэну, так же шепотом ответила:
– Соли забери. Пока присмотришь за ней. В присутствии ребенка любая мать будет держаться, не даст волю эмоциям, если это возможно. А ей действительно лучше выговориться!
Переглянувшись, мы вернулись в сферу, где Соли досматривала финальные кадры визофильма, а Дейнари все так же сидела, уставившись прямо перед собой пустым взглядом.
– Соли, – позвал Даргэн, – а Туся не хочет осмотреть корабль?
Туся, разумеется, хотела. Быстро подхватив непонятное нечто на руки, Соли в компании дяди удалилась на экскурсию. А я, присев рядом с арианкой, медленно взяла ее за ладонь, привлекая внимание к себе и возвращая Дейнари из мира вновь обретенных воспоминаний. Сейчас она казалась вполне взрослой, от детской наивности во взгляде не осталось и следа. Зато появилась горечь, боль утраты и какая-то ранимость.
– Вспомнила все? – сочувственно поглаживая ее руку, прямо спросила я.
– Да.
– Совсем ужасно?
– Да.
– Сможешь рассказать?
Дейнари резко вскинула голову, уставившись на меня взглядом испуганного кролика:
– Н-нет!
Вздохнув, поняла, что придется идти на крайние меры.
– Тогда прошу выслушать меня.
Испуганные глаза арианки изумленно распахнулись, после чего она как-то неловко закивала. И я рассказала ей все, с самого начала – с момента старта «Линнеи» и до вчерашнего дня. Подробно, в деталях, не приукрашивая радость и счастье и не умаляя горестей и трагических эпизодов. Рассказала про Павла, Рената, экипаж «Линнеи»; про плен на верпанском корабле; о столбе, отделенном пропастью от моря заключенных в подземной тюрьме; о встрече с ее старшим братом; о несправедливом бое за меня; о гибели ее младшего брата и нападении тарта, жутком побеге и эйфории спасения…
Дейнари потрясенно взглянула на меня, по мере повествования все больше сосредотачиваясь и осмысливая события, отвлекаясь от собственных бед. К счастливому концу она уже тихонько плакала от облегчения, прижав стиснутые руки к груди.
– Ты понимаешь, – прорыдала она, – только ты… У меня все так похоже!
И словно прорвав плотину, из нее вместе со слезами хлынул поток торопливых, порой совершенно бессвязных слов, избавляя ее душу от груза пережитого. Очищая, изгоняя всю ту горечь и озлобленность, что успела поселиться в ее душе.
– Родители… они так отчаянно сражались за нас, надрываясь, буквально сжигая себя заживо. Отдавая свою жизнь по глотку, отдавая в тщетной попытке уберечь нас с братом. Но верпанов было столько… Помню, как они затаскивали нас, совершенно обессиленных, отдавших все жизненные ресурсы, к себе, в свои мерзкие склизкие логова. Помню боль… постоянную, много-много… ужасающие крики всех тех, кого они истязали, медленно замучивая, озлобленно, особенно мучительно уничтожая. Они ненавидят нас. Все это я видела, все на моих глазах… снова и снова… Все меньше и меньше оставшихся в живых… сплошное агонизирующее безумие, которому я и отдалась с огромной страстью, согласная на что угодно, только бы прекратить это. Мне было так страшно… совсем одной… без семьи. Я тогда впервые осталась одна, я звала и звала Дарга, а он все не приходил. И во мне умирало последнее, что оставалось живым, – надежда.
Речь Дейнари прервалась судорожными всхлипываниями и ручейками горячих слез, с новой силой хлынувшими из ее глаз. Я обхватила ее руками за плечи, чувствуя, что тоже рыдаю, переживая все это вместе с ней, сопереживая несчастному ребенку, как она тогда была!
– А потом все изменилось – появился Кирен. И все стало иначе, но тоже плохо. Это длилось долго – он мучил меня, измывался над собой, пугая меня еще больше! Не могу даже рассказать, насколько болезненно, мучительно и как-то изощренно-собственнически он изгалялся надо мной, стремясь лишить всего, заставив жить только собой, полностью растворившись в нем. И я не выдержала – сломалась, решив уйти, уйти навсегда. У меня оставался кулон Дарга, снять его не смогли ни верпаны, ни метхи. И я из последних сил обратилась к брату, вкладывая весь остаток себя, отдавая всю душу в этом прощании, и – приказала кулону уничтожить меня.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу