Эмили Джонстон - Асока

— Будь осторожна, Асока, — напутствовал он, перед тем как отдать ей световые мечи и умчаться спасать канцлера. — Мол коварен. И сострадание ему совершенно чуждо.

— Я помню, — ответила она, пытаясь наскрести хоть толику дерзости, благодаря которой получила прозвище Шпилька при их первой встрече.

Не то чтобы ее усилия увенчались сокрушительным успехом, но он все же улыбнулся.

— Знаю. — Он повел плечами, разминаясь, уже весь в мыслях о предстоящем сражении. — Но и ты знаешь, как я беспокоюсь.

— Что может случиться?

Во второй раз заговорить так, словно она была прежней, оказалось легче, и Асока заметила, что тоже улыбается.

Теперь же, несмотря на успокаивающую тяжесть световых мечей в ладонях, Асока не задумываясь променяла бы их на присутствие Энакина.

Она видела Мола уже довольно близко. Дым окутывал его красно-черное лицо, но непохоже, чтобы его это беспокоило. Он успел сбросить плащ, его поза говорила о готовности к бою. В ожидании он прохаживался взад-вперед по еще не охваченной пламенем площади. Если бы Асока не знала точно, что ноги у него искусственные, она бы и не догадалась, что забрак не был рожден с этими конечностями. Протезы совершенно его не замедляли. Она решительно направилась к нему. В конце концов, ей было известно кое-что, чего он, вероятнее всего, не знал.

— Где же твои войска, госпожа Тано? — окликнул он ее, как только она оказалась в пределах слышимости.

— Заняты разгромом твоих, — ответила она, надеясь, что это действительно так.

Она не собиралась доставлять ему удовольствие, показывая, как сильно это обращение задело ее. Она больше никем не командовала, хотя батальон и относился к ней с неизменной учтивостью, благодаря ее репутации.

— Как мило со стороны твоих прежних наставников послать сюда тебя одну, избавив меня от тягот серьезного боя, — продолжил Мол. — Ты даже не настоящий джедай.

Каждое его слово сочилось злостью, он оскалился. Это была та самая ярость, от которой мастер Йода предостерегал младших учеников, — та, что пожирает личность целиком, искажая ее до неузнаваемости. Асока содрогалась при мысли о том, что довелось пережить Молу, чтобы он стал таким. И все же ей хватит ума обратить это себе на пользу: нужно, чтобы ситх достаточно разозлился и поверил, будто одерживает верх.

— Значит, это будет честный бой, — парировала она, смерив его взглядом. — Ты ведь всего лишь пол-ситха.

Слова прозвучали неоправданно грубо, мастер Кеноби непременно закатил бы глаза, но Асока не заставляла себя жалеть о них. Врагов принято высмеивать, и она собиралась разыграть все имеющиеся карты, пусть даже и пренебрегая вежливостью. В конце концов, Мол сказал правду: она не джедай.

Забрак двинулся вбок с мрачной, необъяснимо завораживающей хищной грацией, прокручивая в ладони рукоять светового меча. Асока на миг сильнее стиснула собственные мечи, но заставила себя расслабиться. Нужно, чтобы он подошел ближе. Ожидание слегка напоминало медитацию. Она знала, что это уже однажды сработало против Мола – на Набу, когда

Оби-Ван победил его в первый раз. Она потянулась к Силе и почувствовала ободрение и источник энергии. Сила ждала ее. Асока открыла свой разум, полностью внимая ей, затем стронулась с места, зеркально повторяя движения Мола на другой стороне площади. Всякий раз, когда он делал шаг вперед, она отступала на шаг назад.

— Не джедай, но такая же трусливая, — заключил ситх. — Или Скайуокер забыл научить тебя не сдавать позиций, прежде чем вышвырнул прочь?

— Я ушла сама, — возразила она.

Сейчас эти слова казались правдой, несмотря на таящуюся под ними боль. Она выбросила из головы горечь и вновь сосредоточилась на чувстве равновесия и на своем противнике.

— Ну конечно. А я добровольно отправился на ту свалку, где решил заменить свои ноги на эти ходули, — съязвил Мол в ответ.

Она ощущала, как нарастает в нем ярость, почти до предела, но еще не вполне.

Он включил световой меч и ускорил шаг. У нее легко получилось притвориться, будто он застал ее врасплох, чтобы неловко отшатнуться назад, прочь от его яростной атаки.

— Готов поспорить, сюда ты тоже вызвалась добровольцем, госпожа Тано, — злорадно предположил он.

В этом он не ошибся, но воспринимал он лишь ее слабость. Остального же не видел за своей яростью.

— Последняя попытка добиться славы, чтобы впечатлить учителя, для которого ты стала бесполезной.