Антонина Клименкова: Русалки — оборотни

— Верная примета. Значит, мы уже близки к цели, — сказал Игорь Сидорович, понукая лошадь.

Когда бричка въехала на площадь, в поле зрения попался более вменяемый прохожий, коим оказался молодой человек, на вид студент, вышедший из дверей церковной лавки. Услышав обращенный к нему вопрос, студент вздрогнул и, обернувшись, пристальным взглядом окинул коляску.

У Ивана Петровича отчего-то холодок по спине пробежал, и, несмотря на жару, ощущение это было не из приятных.

Оказалось, что трактир у них ровно за спиной, на дальнем конце площади, на что студент вежливо обратил их внимание. Не замеченным ранее заведение осталось лишь по причине сильно выцветшей вывески.

Игорь Сидорович круто развернул лошадь. А в душу старосты закралось смутное, нехорошее предчувствие, которое более его уж не оставляло.

Перед дверьми трактира, под вывеской, украшенной изображением жизнерадостного жареного поросенка и пивной кружки, увенчанной пышной шапкой пены, маялись две молоденькие служанки. С кувшинами воды в руках, очевидно, посланные за делом, они даже не оглянулись на новых посетителей, взволнованно перешептываясь между собой:

— Ну что, ты его видишь?

— Нет… Ах вот он! Идет сюда.

— Точно он?

— А то будто я спутаю?

— Ну давай тогда…

Далее Иван Петрович не слышал. Переступив порог, они окунулись в прохладу, чрезвычайно приятную после раскаленного летним зноем воздуха. Их обдало волной аппетитных ароматов кухни, свежего пива, мягкого хлеба, холодного кваса… Иван Петрович вдруг вспомнил, что сегодня плохо позавтракал и еще совсем не обедал. Нет, прежде дело! — одернул он себя. И внимательно огляделся.

Посетителей было немного. Точнее — трое. Бородатый мужик мирно похрапывал, уронив голову на стол, обнимая но сне горшочек недоеденных щей и бутыль со стопкой. Другой, судя по мундиру — квартальный полицейский, сосредоточенно поглощал окрошку. Третьего скрывал развернутый лист газеты «Губернские ведомости». На сердце Ивана Петровича делалось все тревожней.

Он подошел к любителю прессы, кашлянул в ладошку:

— Прошенья прошу, позвольте поинтересоваться…

— Да? Чем могу быть полезен? — из-за газеты выглянул благообразный старичок в черном монашеском одеянии, с окладистой седой бородкой.

Сердце Иван Петровича так и екнуло.

У входа раздался какой-то шум, возгласы:

— Ах, извините ради бога! — затараторили служанки наперебой, — Мы вас не заметили. Но мы сейчас все исправим! Пойдемте наверх, мы вас быстро высушим!

Оставив теперь уж пустые кувшины у порога, девушки с обеих сторон подхватили под руки студента — того самого, который посещал церковную лавку, — и увели его, в насквозь мокром сюртуке, не успевшего сказать ни слова, к лестнице, ведущей в верхние гостевые комнаты. Студент лишь бросил растерянный взгляд в сторону старичка-монаха.

Ивану Петровичу все стало ясно. Обуревавшее его нехорошее предчувствие сменилось ощущением полной безнадежности, захлестнувшей его с головой и бросившей в пучину всепожирающего отчаянья. В общем, расстроился Иван Петрович сильно.

Помощь, на которую он уповал, которую ждал столь долго и нетерпеливо, которая ему так нужна — наконец здесь. Но уж лучше б и не появлялась вовсе!..

Однако Иван Петрович собрался с силами и, сурово сдвинув брови, взял себя в руки. Присел за стол, заказал трактирщику кружку холодного кваса. Представился.

— Серафим Степанович, — назвался в ответ старец.

— А фамилия? — уточнил дотошливый Антипов.

— А фамилии нам, монахам, не положены. Это все суета мирская, — сказал старец.

Да, старичок-монах оказался действительно тем, с кем была назначена встреча. Отец настоятель вызвал их из дальних владений обители, куда они ездили по делам. Но в письме изложил лишь общие факты. Иван Петрович обещал обрисовать ситуацию попозже, на месте событий. Ему не хотелось вдаваться в подробности при посторонних, а тем более в присутствии Антипова.

— Вы приехали не один? — со смутной надеждой поинтересовался староста. Уж очень сомнительным борцом с нечистью показался ему седобородый старец.

— Как же, с помощником, — кивнул монах. — А вот, кстати, и он.

С громким грохотом по лестнице сбежал студент. Растрепанный, смущенный и бледный, застегивая на ходу по-прежнему сырой сюртук. Приведя в порядок (относительный) одежду и пригладив волосы, он подошел к подозвавшему его жестом старцу. Впрочем, не забыл вежливо поклониться собравшимся за столом.