Наталья Игнатова: Последнее небо

— Да, в общем… — Демир пожал плечами. — Самый первый из вас, твой дед, Дрегор, так и родился мертвым. Но сына ему рожала живая женщина, не человеческая, конечно, но живая. И твой отец, сам понимаешь, тоже получился живым. У меня в мыслях не было, что первый из волков сможет размножаться, так что… — Сигарета, докуренная почти до фильтра, исчезла из пальцев. Следом пропала пустая бутылка. — Ну что ты смотришь? — почти жалобно спросил Демир. — Не все и не всегда получается так, как задумано. Скорее уж наоборот.

— Зная тебя, — кивнул Зверь, — ничего удивительного.

— Вот именно, — вздохнул Искуситель. — В общем, даже живые, вы можете многое, но изначально-то задумывалось, что вы будете мертвыми. И… — он щелкнул пальцами, — не пугайся слова «мертвый», волчонок. Скажи «не живой», если хочешь.

— Или «не мертвый»?

— Нет, — Демир поморщился брезгливо, — «Не мертвые», лишенные души и воли, это вообще не мое. И даже не Его, — он указал глазами на потолок, — и уж никак не ваше. Хотя, да, вы умеете их делать. Ты еще нет, а остальные… Твой отец, правда, никогда не увлекался, но зато дедушку твоего вполне заслуженно величали Властелином не мертвых. Он, помнится, поднимал миллионные армии.

— Величали? — переспросил Зверь. — Поднимал? Ты что-то там говорил о бессмертии, Демир.

— Дрегор однажды перестарался, — Демир потер узкий подбородок, — и недооценил противника. Но то, что убило его, тебе не грозит. Оно опасно разве что для твоего брата. Это семейные легенды, ты сам их узнаешь, если будет желание.

Зверь снова оглядел трупы на полу. Посмотрел на тускло светящееся пятно, что расползалось в воздухе рядом с креслом Искусителя.

— Я не собираюсь умирать.

— Даже зная, что смерти нет?

— Я, может, не умею любить, но зато бояться могу за десятерых. И я боюсь смерти.

— Что ж, это понятно, — Демир кивнул. — Есть другой выход. Ты можешь остаться живым и жить в этом мире, если отдашь мне душу.

— Что? — Зверь едва не рассмеялся, однако вовремя вспомнил о том, что ситуация не располагает к веселью.

— Твою душу. — Искуситель развел руками. — А что ты хотел? Над тобой живым я не властен так же, как и Другой, а для того, чтобы увести тебя отсюда, мне нужно твое согласие. Это за пределы мира выйти легко. При переходе здешние законы уже не действуют, а тамошние — еще. Внутри же…

— Бред.

— Правда? Ну тебе, конечно, виднее, однако… Это наконец-то случилось — прервав Демира на полуслове, замигал огонек, запищал сигнал вызова на пульте связи с орбитой и как с цепи сорвались, побежали, полетели секунды, что до этого робко стояли, не смея пошевелиться.

И Зверь, позабыв о госте, метнулся к пульту. Пальцы делали все сами, даже думать не приходилось: выключить видеосвязь. Помехи. Сплошные помехи. А что вы хотите, Цирцея она Цирцея и есть. Веселый танец на податливых кнопках. Поиск канала. Ага! И кто там у нас?

Ни намека на азарт, сердце бьется ровно и спокойно, и хотел бы поволноваться, да не получается. Не бой предстоит — разведка. Кто кого обманет? Да кого там обманывать?!

Детей?

А ведь когда-то

когда?

многое отдал бы за то, чтобы ожил этот треклятый пульт, чтобы сквозь треск и вздохи пустого эфира прорвался голос, человеческий голос, не отсюда, не с Цирцеи — сверху! Из космоса. С Земли.

— …крейсер «Маршал Сталин», повторяю, на связи крейсер «Маршал Сталин», вызываю планетарный лагерь…

Зверь присвистнул еле слышно, отдернув пальцы от клавиатуры. На «Сталине» была своя десантная группа. Не «голубые береты» миротворческих сил, не детишки, что шагу без мамы ступить не могут, не… не эти, с позволения сказать, бойцы, что лежат здесь по углам, крепко связанные, и боятся изо всех щенячьих сил. На «Сталине» был «Скиф». Эти парни умели не только стрелять — они убивать умели. По-настоящему. И убивали. По-настоящему. Что же такого рассказал Гот там, на Земле, если отправили сюда не обычный транспортник, укомплектованный медиками и целым стадом психологов, а боевой корабль с волчьей стаей на борту?

— …вызываю планетарный лагерь. Как слышите?

— Слышу вас хорошо. — Зверь сумел наконец-то справиться с голосом. Сейчас он был Пижоном. Еще живым, еще не искалеченным, вполне дееспособным и счастливым до поросячьего визга. — Дежурный по связи Азат Хайруллин.

— Пижон?! — Это Гот. Что ж ты вздрагиваешь, Зверь? Ты и Гота тоже боишься? Гота, значит, боишься, а Сатану, что тут же, в зале сидит и в спину тебе смотрит, значит — нет. Тебе, Зверь, лечиться пора. От всего, — Пижон, где Лонг?