Владимир Ильин: Пожелайте мне неудачи

Однако, несмотря на усталость, проклятые вопросы продолжали сверлить мой утомленный мозг. И дело было не в праздном любопытстве с моей стороны, вернее, не в нем одном. С одной стороны, я понимал, что всей этой возне, затеянной Комитетом вокруг скромного инженеришки, кем-то наверху, видимо, придается такое важное значение, что даже рядовых исполнителей решено не посвящать в замысел операции, и не обижался: в конце концов, командир роты, поднимающий бойцов в атаку, чтобы овладеть невзрачной высоткой, не обязан знать, какая роль отводится этой точке на карте в стратегических планах главнокомандующего. Так уж наш мир устроен, что люди имеют равные права только теоретически, практически же кесарю – кесарево, в том числе и в отношении обладания информацией… Но с другой стороны, мной в то время овладел нездоровый азарт. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы уяснить: от меня скрывали нечто важное, а это дразнило мой исследовательский инстинкт – каждому человеку он присущ в той или иной степени, ведь именно поэтому люди так обожают транжирить время на решение кроссвордов, головоломок и прочую чепуху, от которой, как известно, хлеба насущного не прибавляется. Поэтому тайна, которой была окутана Опека, все больше становилась как бы перчаткой вызова, брошенной моим умственным способностям…

Вернувшись в свою холостяцкую каморку после очередного раунда дежурства и наскоро перекусив, я ложился, не раздеваясь, на тахту, прикрывал глаза и начинал мысленно перебирать страницы личного дела Подопечного заново – одну за другой, не спеша, то и дело останавливаясь, чтобы обсосать какие-нибудь факты наподобие рыбьих косточек…

Вскоре я почувствовал, что картина начинает понемногу проясняться. Не сказать, что в результате своих размышлений я получал стопроцентную уверенность, но кое за что мне удавалось зацепиться.

Я составил для себя перечень тех событий в жизни Подопечного, которые, на мой взгляд, имели хоть какое-то отношение к Опеке (то есть, привлекли внимание Комитета к этому человеку, были проявлением Опеки, и так далее). Их было не очень много.

… Итак, рождение в небольшом городке на Урале в тот год, когда Гагарин совершил полет в космос (имеет ли это значение?). Родители – ничего особенного из себя (разумеется, для Комитета, и только для Комитета!) не представляли и представлять не могут, ввиду того, что к государственным и иным тайнам доступа не имели, трудились на электромеханическом заводе всю сознательную жизнь (отметить, что отец умер, когда мальчику было десять лет, от рака гортани).

Факты из слюнявого детства: первый зуб прорезался в возрасте одного года с лишним (интересно, нормально это или нет?)… Говорить начал поздновато: в два с половиной года, причем слово, которое произнес первым, было не «мама» и не «папа», а почему-то –"шерсть"… Благодаря бабушке, с которой оставался дома, пока родители были на работе, рано начал читать (в три с половиной года одолел «Капитанскую дочку» – естественно, на уровне механического прочтения без особого понимания смысла, а в четыре года по заказу соседей, гостей и родственников бегло шпарил передовые статьи из «Правды»)… В семь лет Подопечный идет в школу, каковую успешно заканчивает десять лет спустя. С первого класса – отличник. Круг интересов в школьные годы: литература (детективы, фантастика, стихи), музыка (рок, поп, барды), радиотехника (сборка детекторных приемников, всевозможных усилителей, радиоуправляемых моделей и еще черт знает чего) – в общем, достаточно стандартно для поколения, выросшего в условиях научно-технической революции и развитого социализма… Окончив школу, Подопечный пытается поступить в юридический институт (влияние увлечения детективами?), но в те годы в юрвузы принимали, как правило, людей с двухлетним трудовым стажем, да еще и с рекомендацией горкома комсомола, поэтому неудивительно, что у Подопечного даже не приняли документы. Как ни странно, последовать примеру многих своих ровесников и сунуться в какой-нибудь лесотехнический, куда брали даже с тройками, юноша не захотел, а вернулся в родной город и скромненько пристроился в ПТУ на курсы, чтобы через год получить в зубы диплом токаря-универсала (о, как это звучит гордо!) третьего разряда. ПТУ есть ПТУ, и наиболее заметными событиями за этот год были: похождения в компании – «шобле», на местном жаргоне – по танцплощадкам, рюмочным и женским общежитиям, в результате чего отрок однажды теряет свою юношескую невинность и на всю жизнь получает стойкое отвращение к дешевому портвейну и смешиванию в желудке принципиально разных спиртных напитков… От окончательного разложения и деградирования до уровня среднего местного жителя Подопечного спасает призыв в армию, каковая, согласно формулировке, обнародованной на одном из партсъездов, являлась «школой жизни для советской молодежи». Одним словом, каких-либо особых событий в так называемый «уральский» период составители досье Подопечного явно или неявно не выделяли…