Алла Гореликова: Полукровка

Первый тост — за самым молодым. Второй — за прошлогодним победителем. Традиция, о возрасте которой давно позабыли самые старые ветераны. Традиция, которую мне предстоит нарушить сейчас, ибо кто самый молодой здесь? — Зико Альо Мралла, чье имя в реестре против названия корабля победителя прошлой Игры. Прошлой, и позапрошлой, и... равного отцу здесь нет. И я не сравнюсь. Но места погибших не должны пустовать, и я сегодня за него. Сегодня и всегда, по законам его народа и по вере народа моей матери, я — его наследница, ответчик по его долгам и продолжение его жизни, до смены, до следующего поколения. Я поднимаю хрупкую полусферу бокала, и лица соперников забавно искажаются... пью молча. Плевать на кривую усмешку развалившегося напротив илла — мне есть что сказать, и я скажу, но сначала выпью. Я сама боюсь тех слов, что жгут мне пасть. Волна дрожи пробегает по спине, подымая дыбом шерсть: кто-то смотрит мне в затылок, не слишком заботясь о приличиях. Отца здесь уважали: самое большее, на что можно рассчитывать в этом обществе. Но я любила его! Я швыряю опустевший бокал на камнепластовый пол, мелкие брызги стекла разлетаются медленным сверкающим фейерверком, напоминая о предстоящем. «Пусть победит судьба», — любимый тост отца, давно набивший им оскомину. Я улыбаюсь, выставляя напоказ клыки: они думают, я и в этом скопирую его, но я не из тех глупцов, что тратят жизнь, пытаясь стать копиями. Мой голос, тихий и вкрадчивый сейчас (в мурлыку-маму, усмехался отец... теплая сильная рука ерошит неотлинявший детский пух...), мой голос услышат все, это тоже традиция, хотя кто помнит еще о тонкостях ее технического воплощения?

— Отвечать на собственный тост не менее глупо, чем бросать вызов ушедшему. Мой бокал был за память живых и славу мертвых, а если кто из вас после стольких лет еще нуждается в напутствиях, скажу так: пусть судьба проиграет!

Немногие из них знают меня. Но я знаю почти всех. Победитель имеет право на копии любых записей Игры, и этот приз ценится не меньше основного. У отца скопилось их изрядно; сколько раз мы смотрели их и пересматривали, сколько раз обсуждали... Записи эти исчезли вместе с отцом и его кораблем, но у меня хорошая память. Я знаю о своих соперниках все, что нужно сейчас мне знать. Отец рассказывал и о манере иллов играть полями в опасной близости от соседей по рейду, и об электронной хлопушке Теллы, напрочь выводящей из строя системы идущих следом, и о доброй сотне других более или менее общепринятых подлых приемчиков. Я знаю, Игра будет нелегкой, но я готова к ней лучше любого новичка.

Торжественная часть коротка. Теперь у нас есть сутки до старта — последний раз проверить системы, уладить последние дела... обратно вернутся не все. Можно уйти прямо сейчас, кое-кто так и сделает, но завсегдатаи — а таковых здесь большинство — протолкутся в обществе до полуночи, обсуждая соперников, открытые вакансии, новые блюда лучшего в секторе ресторана и новости ориентированного на свободных капитанов черного рынка. Новости... я сердито фыркаю. Вибриссы ловят плывущий от задней стойки запах натуральных сливок — похоже, кто-то там очень рассчитывает на мое обоняние. Новости! Сегодняшнюю новость я предпочла бы не знать. Внеплановый налет финансовой полиции сорвал мне покупку трех тонн очищенного метаокса для планетарных движков. И уж наверное, не я одна осталась ни с чем. Думаю, постарался кто-то из присутствующих: будь у меня возможность подпортить жизнь хоть одному конкуренту, тоже не стала бы зевать.

Я повожу вибриссами и хищно усмехаюсь: к сливкам прибавился мятный ликер. Очень даже недвусмысленное приглашение. Придется принять.

Неторопливо иду по банкетному ангару «Клуба монстров»; разговоры не прерываются при моем появлении. Хороший признак. Я узнаю, что работать на камнегрызов нынче согласится разве что вовсе слабоумный или вконец оголодавший; что невидимки, как всегда, стравливают других и подбирают остатки; что ящеры необычайно щедры, не к добру... обрывки, но интересные.

— Что предпочитаете, барышня?

Ах, вот что! Вернее, вот кто — Блондин Вики. Громила ростом под два метра, смуглый, темноглазый и черноволосый (откуда, спрашивается, прозвище?), отчаянный парень без тени сантиментов, зато с удвоенной порцией мозгов. Папин земляк и мой хороший приятель, объявленный вне закона народом моей матери... кажется, Совет Семей внес их с отцом в черный список в один день.