О'Санчес - Добудь восход на закате

Человек привычно втянул голову в плечи, прикрыл локтями левую сторону груди, чтобы ботинок не впечатал острые осколки в живот и ребра...

— Не надо, начальник, не бей... — и удары прекратились почему-то.

— Вставай, показывай, что там у тебя было. Живо, живо...

Человек, кряхтя, встал с коленей, осторожно стал выгребать стекло.

— Ну-ка, поверни сюда, этикеткой... Ого. Давай, дед, суй его, осколок этот, в карман и двигай со мной, в отделение. Потеряешь или выбросишь — затопчу, в блин раскатаю.

— Отпусти, начальник, пожалуйста...

— Может и отпущу, когда расскажешь, где научился на такие коньяки зарабатывать.

— Да это просто пузырь я нашел с винтом, закручивать удобно, а там на самом деле халка, я туда собрал.

— Угу, ага. Котам на помойке будешь яйца вертеть, а то я хороший запах от параши отличить не умею. Иди, говорю...

Делать нечего, пришлось идти.

В обезъяннике уже сидело двое бомжей, таких же потрепанных и старых. Они принюхались и завели было разговор, но человек был, мягко говоря, не в настроении и предпочел отмолчаться. Стекляшку с куском этикетки он побоялся выбрасывать, хотя умом понимал — надо бы. Но страх перед дубинкой и властью оказался сильнее.

—... Поджог и грабеж, папаша. Чо-нить желаешь добавить?

— Многовато, господин лейтенант, не было ни того, ни другого. Сам же видишь — не грабитель я.

— Вижу, что ты подонок и окурок жизни. Надо еще проверить «глухари»: не ты ли последний год маньячил в Центральном парке?

— Ну зачем вы так, господин лейтенант. Ведь я ни в чем не виноват, я клянусь...

— В парашном отсеке будешь теперь клясться. На парашу и на коровную мамашу. Где взял бутылку?

— Подарили. Сегодня утром.

— Врешь. Хорошо... Кто подарил, когда, при каких обстоятельствах?

Не стоило выдавать Нигера, ни к чему хорошему это бы не привело, уж это точно. При любом развитии событий, в составе группы наказание будет крепче: если сажать вздумают — срок длиннее навесят, если просто покуражиться — сами изобьют и меж собой стравят непременно... Признаваться никак нельзя, но и мученика из себя строить... Стыд — не дым... Тот случай, когда глаза не выест, надо спасаться... О, Господи, как я успел дожить до такого позора... Лишь бы только...

— Господин лейтенант, я вижу — дело серьезное вы мне вешаете, мне нужно позвонить.

Господин лейтенант выпучил глаза и рассмеялся от неожиданности, и патрульный, что привел человека в отделение, тоже засмеялся. Но лейтенанту вдруг пришла в голову мысль, что они нарвались на «спецслужбу» под прикрытием, попались «на живца» и со страху перед возможной катастрофой мозги выключились, отказались осознавать помойный запах, черные бугорки зубов, трясущиеся руки и щеки, никак не похожие на грим спецагента...

— Мы... Гм... Мы закон знаем, вот телефон, звони. Один звонок тебе положен.

— Фуэнтос, ну-ка заткнулся, пошел рапорт писать, подробненько..., все как было... Понял?

Испуг начальства передался Фуэнтосу и он молча упал на стул в углу, лихорадочно зашуршал писчей бумагой...

«Господи! Господи, только не подведи! Ведь забьют, собаки, если не дозвонюсь... Слава, те, Господи!..»

— Рик, это ты? Это папа... Из полиции, тридцать первое отделение... Тридцать первое, возле «Двух Стадионов». Ни за что, честно... Спасибо, дорогой, ох, спа...»

— Ну и что? — Лейтенант задышал, оттаял, да и какое к черту прикрытие, когда за километр видно: бомж и синяк. Еще и звонил кому-то... — Не во Дворец, часом, звонил-то? А? Папаша?

— Нет, сыну, сейчас подъедет.

— А сын у тебя кто?

— Тоже типа юрист, только в частной конторе работает...

— Ну... подождем, посмотрим, что это за юрист такой... Может, весь в папу...

«А если не в папу, — мысленно продолжил лейтенант, — то... Фуэнтоса на улицу, чтобы не завидовал, то, да се... Меньше сотни..., двух сотен — брать нельзя, потому что полтинник патрульному положен — отдай и не греши... Трех сотен, потому что сигнал о поджоге все-таки был, этикетка прилагается, как говорится... Но если старик наврал... «

— Слушаю вас? Лейтенант Палмер. Да. Задержан, поскольку нарушал общественный порядок. У нас все в ажуре, все в книгу занесено, никто и пальцем не тронул, приезжайте и смотрите, господин адвокат. Вот и приезжайте. Да. Мы тут работаем и вы нам не ревизор. Да. Вот по закону и действуйте. Да насрать.

— Слышишь, Фуэнтос, о какая важна птица у нас! Адвокат звонил. Вот увидишь: привезет нашему деду разрешение ссать напротив Дворца.

— Что, дед, лапа наверху, а? — Палмер храбрился, но и сын-юрист, и адвокат, молниеносно выскочивший из телефонной трубки ради какого-то бомжа... Эт-то надо не спешить...