О'Санчес - Что может быть круче своей дороги?

— Они ведь убить тебя могли... Убить!..

— Чем убить? У них один ствол на двоих был, и тот не пистолет, а пукалка. Калибром 6.35! Еще бы конфетти с собой взяли!

— Любым калибром убить можно, ты сам мне когда-то рассказывал. Они были вооружены, одно движение пальцем — и тебя нет! Боже!..

— Хватит истерик! Не убили же. Лапушка, ну ты пойми...

— Убери руки! Вот как, истерика, да? Не трогай меня, н-не прикасайся ко мне! Дай мне спокойно побыть наедине со своей истерикой. Вот твой ужин, ешь его. Вот твой кофе, молоко, хлеб, соль, перец, тарелка... Вилка!.. — Тут моя Ши закрывает лицо руками и в рыданиях убегает в спальню... Угу. Предполагается, что я сейчас облизнусь, засучу рукава, присяду к столу и буду чавкать, пока моя жена вдалеке исходит на горькие слезы... Ой-й-й... Ситуация... Еще секунд десять... Пусть забеспокоится, что я действительно за жратву принялся... Пора идти мириться. Тем более, что у меня от этих криков и упреков враз аппетит отшибло... Надо что-то такое сентиментальное ей вкрутить, авось поможет...

— Ши, заюшка... Выслушай меня... — Молчит, не отвечает, а все же всхлипы стали чуть потише.

— Ши, я бы никогда не полез дуром во всякую фигню, уверяю тебя, но там дети были...

— Что?.. Где там, о чем ты? — Повернулась ко мне. Ах бедная: все прекрасное личико моей Шонны покраснело и припухло от нешуточных слез. Мне впервые за вечер стало перед нею по-настоящему совестно...

— В банке. Там мамаша молодая была, чуть тебя постарше, с двумя детьми, мальчиком и девочкой. Помладше наших будут. Налетчики заорали, стволами машут, а дети в слезы... Стали кричать, этих уродов раздражать... Ну, некогда было предполагать, что они там дальше затеют и на чем начнут злобу срывать...

— У тебя тоже дети... и я...

— Вот именно, о вас-то я и подумал в тот миг! Не дай бог, думаю, если где-нибудь когда-нибудь с ними...

— Правда? Ричик, ты правда о нас подумал?

— Честное слово! — Ну, тут-то я ей не соврал, действительно думал о них, о Шонне и детях... Правда, буквально пару секунд, потому что когда пальбу начал — то уже переключился на реалии.

— Ты же говорил, что у них один пистолет был на двоих? А теперь, что «стволами», в множественном числе?

— Один пистолет, и один муляж пистолета. Только я говорю, что калибр у «ихнего» ствола был никудышний.

— А какое это имеет значение, если он в упор мог выстрелить?

— Не скажи. Вот когда я в него пальнул из своего девятимиллиметрового «беллума», так у него мгновенный шок случился, а из плеча аж брызнуло во все ст...

— Ай!!! Умоляю! Не надо подробноостей, Ричик, я тебя прошу... Меня сейчас стошнит...

— Вот... А у них — ерунда, короче. И все, и забыли. Да? Мир? Миримся, Ши?

— Не знаю...

— Ну, Ши...

— Только ты обещай, что не будешь больше так делать!

— Как?.. Нет, я обещаю, обещаю! Только скажи — как так?

— Не ввязывайся в ненужные переделки.

— В ненужные не буду.

— И вообще не ввязывайся.

— Погоди, лапушка. Но я же детектив? Это моя работа.

— Детектив должен головой работать, как сыщик Пуаро. А не дубинкой и не пистолетом.

— Какой еще Пуаро?

— Это герой многих книжек одной английской писательницы.

— Первый раз слышу. (Угу, с понтом дела, я про Агату Кристи ничего не знаю. Зато — чужое вопиющее невежество отлично отвлекает собеседника от переживаемых страданий)

— Боже мой!.. Ты не человек, а монстр, Ричик. Горюшко мое. Вместо того, чтобы рисовать всякую дурь и кулаками махать, лучше бы книжку лишний раз почитал...

— Книжку? Книжка выпадет из моих исхудалых ослабевших рук, так что сегодня лучше и не пытаться ее держать.

— А-ах, я забыла... Ты же голодный, мой бедный... Идем скорее на кухню. Там же все остыло... Идем, давай свою исхудавшую руку и я тебя донесу до кухни. Знаешь, как сестры милосердия носили раненых бойцов на полях сражений?

— Нет, не видел. Но я сам дойду, поскольку не хочу, чтобы моя сестра милосердия надорвалась. А хочешь, я тебя на руках до кухни донесу?

— Ты же вконец ослабел?

— Но не настолько же...

Это был непростой для пищеварения ужин: Шонна то и дело соскакивала с улыбок в слезы и переживания. Соответственно, я делил свои силы по двум направлениям: ужин и утешения.

— Ричик, а где твой револьвер?

— Пистолет?

— Ну да. Где он у тебя сейчас?

— В одежном шкафу. В спальне, на своей полочке, в глубине. В кобуре.

— А он заряжен?

Я призадумался, потому что навскидку было не вспомнить, очень уж вечер был горяч.

— Надо посмотреть... А!.. Нет, не заряжен. Я обойму вынул, затвором два раза щелкнул. А что?