О'Санчес - Что может быть круче своей дороги?

Она не любит — о чем просить? Чего хотеть? На что надеяться? Не на что. Вот я и вижу сны, один за другим, один за другим... И никак мне не найти там нужных и правильных слов...

А утром тоска уступает место свычаю: омовение, бритье, чашечка кофе, мотор, работа, в офисе или на выезде. Лучше всего на киностудии, там бедлам, это отвлекает.

— Все мерзавцы, кроме женщин.

— Неплохо, а еще?

— Он любит ее, а она ушами.

— Как? А, врубился... ну, так... а еще?

— Она его, а он — её!

— Э... а, классный мужской каламбур, придется, все-таки, записывать за вами, Мак! А еще?

— Даже если то, что говорят о блондинках — правда, все равно предпочитаю брюнеток.

— Ха-ха-а... Еще, Мак! Пожалуйста...

— Еще два и хватит, ладно?

— Давайте.

— Похоже, Фрейд всегда о ней думал, а подсознательно хотел стать ученым. Это первый. А вот второй и последний: В сердце каждой женщины припрятан запасной белый флаг.

— Первый — суперкласс, хотя и непристойный, а второй мне так... не очень понравился... Неубедительный. Но все равно, Мак, здорово! И что, ни один из этих афоризмов...

— Ни один не подошел. «Зрителю нужен позитив, зрителю некогда вдумываться, зритель не должен ощущать себя глупее авторов» А что я могу сделать, если он глупее, зритель этот.

Мак Синоби странный человек, угрюмый, но веселый. Одно из любимых развлечений богемы насчет него — строить предположения, по какому принципу он выбирает общаться «на ты», либо «на вы», ибо проследить в этом хоть какую-нибудь систему — невозможно. Мы с ним, например, на вы. Почему — я не знаю, но меня устраивает.

— А вдруг, все же, умнее?

— Был бы умнее — не жрал бы поп-корн в кинозале. И вообще бы в кино не ходил. Вот вы, Ричард, не производите впечатление глупца. Вы давно смотрели фильм, в кино или по телевизору?

— Я даже по «видику» забыл когда смотрел.

— Вот видите — интеллект он отовсюду виден. Давайте, еще по чашечке навернем, да я поеду... Мак Синоби заворочался в кресле и я реально испугался, что вот — поднимется сейчас и уйдет, с него станется. И про кофе забудет.

— С удовольствием. А... Мак, Мак... куда вы? Вот, уже несут. На меня запишите, сударыня... Ну а что-нибудь другое, не связанное с темой женщин, свеженькое... такое... философское? Вы ради Бога простите мою настырность, но так редко можно вас послушать тет-а-тет, за чашечкой... Тем более, вы в настроении, этим непременно следует воспользоваться.

— Ладно, тогда за кофе я плачу. — Мак Синоби сегодня богач: ему вывалили целый кирпич банкнот за принятый сценарий, он любит получать наличными, потому что вечно теряет чековые книжки, карточки, пароли к ним... — Философский? У меня их много. Мужские — хотите?

Я обернулся по сторонам — кафе пустое, официантка уже отошла...

— Валяйте, конечно.

— Нет, вы не так поняли. Мужские — это... Вот, специально для вас, навеяно знакомством с вами: мужчина — в первую очередь воин, а потом уже инстинкты! — Я заржал, сначала просто польщенный, а потом потому, что — оценил.

— Замечательно! Боюсь, что вы мне польстили.

— Лесть — это клевета со знаком минус.

— Стоп... Как это? В том смысле, что клевета — плохо, а лесть...

— Скорее, наоборот: что лесть — еще хуже. Далее: идти на закат, в попытке добыть восход.

— Тоже афоризм?

— Да, мужской. Еще три: «Играя с чертом, не надейся, что бог на твоей стороне». «Держись подальше от своих страстей и чужих обещаний». «Очень многих маньяков и извращенцев невозможно сходу отличить от нормальных людей, разве что по внешнему виду».

— Стоп, стоп, стоп. А почему вы их называете мужскими?

— Кого — их?

— Ну, например, последний третий? Про извращенцев?

— Очень даже просто. Вы когда-нибудь видели, встречали маньячку-педофилку, в жизни или в судебных хрониках? А эксгибиционистку, хоть однажды? Но не ту псевдошлюху из продвинутых провинций, которая любит ногу на ногу закидывать, ляжки в чулках показывать, а ту, что из кустов перед подростками выскакивает с задранным подолом и мокрой писькой? То-то же. Маньяки да перверты — сугубо мужская привилегия, и хотя изредка встречаются среди них и женщины-маньячки, но это уже извращение. Ричард, общение с вами для меня всегда в кайф, честно, однако наш кофе допит и мне пора обходить по периметру племена моих великодушных заимодавцев. — Мак приподнялся было в кресле и опять рухнул: отсчитывать деньги подоспевшей официантке. Он бы и стоя рассчитался, но она в очень коротком мини: из глубокого кресла — глубже и видно.

— Ричард? А вы знаете, которую из своих мыслей я, как писатель, считаю наиболее глубокой и остроумной?