Всеволод Алферов - Царь без царства

– И что за бес тебя здесь носит? Закатные змеи только вчера сожгли три поселка вдоль берега. Приплыли, учинили резню, и поминай как звали! Ты вообще знаешь, что все полыхает или так, вышел на прогулку?

Боги, какое счастье оказаться в окружении сотни воинов, которые будут охранять тебя, а не убивать! Он к такому не привык, мысли сами собой неслись вскачь. Дар будет восстанавливаться добрую луну. Нужно найти гонца. Или почтовых голубей. В столице должны узнать, что царь в безопасности.

Можно ли верить брату? Кому станет служить род Алаев? Самер обернулся к Шаризу, но все вопросы застряли у него в глотке.

«Пять-семь дней, – сказал он себе. – Потерпи горсть дней, и Алаи сами покажут лицо».

Северные ворота столицы, 7-е месяца Мисор

После шести суток беспробудного пьянства он едва волочил ноги, но все же оглядывался по сторонам. Огонь славно прошелся по северным кварталам. Черная блестящая копоть покрыла то, что осталось от зданий. Когда он вошел в город с потоком путников, Зевах первым делом завидел жрецов: слуги Шеххана переходили от дома к дому, задабривали бога смерти и пели для мертвецов, похороненных под развалинами.

Воздух смердел гарью, и чародей закашлялся. Где-то в руинах заскулила собака. Даже небо над пожарищем стало грязно-серым, как будто копоть и пыль поднялись вверх и замарали воздух.

…А в это время ментор Энтемо облачался к ритуалу. Девушка тихонько плакала в подвале, а зубы пророка вцепились в ткань подушки…

Зевах почти забыл джамайский пожар двадцатилетней давности. Еще ребенок, тот день он провел взаперти за крепкими стенами родовой усадьбы. Отец велел закрыть все ставни, а щели заткнуть плотной тканью, но запах дыма все равно проник в дом.

«Ведь это все из-за меня, да? Из-за всех нас». Что-то произошло в столице, отчего ментор созвал учеников. Смешно, какая может быть связь? Мало ли пожаров случается? Только столица превращалась в пекло раз пять. Да, именно так скажет иноземец и покачает круглой головой.

Зевах давно перестал ему верить.

Стражники негромко переговаривались и порой подгоняли людской поток. Жрецы пели, а ручные тележки поскрипывали. В остальном на развалины опустилась тишина: путники подавленно молчали, спеша поскорей пройти сгоревшие кварталы. Стоял адский зной, но чародей почти не чувствовал жары. Ему вдруг захотелось уйти отсюда и отыскать дом, где родился Худ. Приволочь во двор огромный камень, настоящую глыбу. Пусть хоть она послужит памятником.

Что это там маячит, башни Круга? Видно, пожар расчистил горизонт.

Если присмотреться, отсюда можно разглядеть его триумфальное возвращение домой. Кто знает, он мог бы стать хранителем Джамайи или всех земель до самой Табры… Луну назад эта мысль заставила бы сердце биться чаще, но сейчас Зевах никак не мог сосредоточиться. Он устал: от черных, похожих на мумии тел, от Великого Открытия, а более всего – от шепота на самом краю сознания.

От пепла слюна стала горькой, и Зевах сплюнул. Он бы вовсе не трезвел, если б мог.

…Пальцы пророка сжимались и разжимались, царапая грубые простыни. В столице закат залил кирпичные башни, но здесь, на востоке, уже настали сумерки…

Когда тень обители протянулась на полгорода и накрыла Зеваха, он понял, что ему не нужно возвращаться. О чем бы он ни подумал, перед глазами стоят лица, только лица, обтянутые тонкой кожей. И шепот в ушах. Проклятье, хоть бы он наконец смолк!..

– Сюда, святой брат! Если пойдешь дальше, тебя убьют.

То была старая женщина, быть может, даже из благородных. В приоткрытой калитке Зевах только и разглядел, что лицо, покрытое слоем пудры, как штукатуркой. До чего же довели его голоса! Такой шумный, на подходах к обители город вымер. За четверть звона чародей не встретил ни души, но даже не заметил, как обезлюдели улицы.

– Скорей же! Вот-вот будет конный разъезд!

Старуха протянула к нему дрожащую руку, как раз когда вдали послышался стук копыт.

– Святой брат?..

Он колебался всего мгновение. Калитка захлопнулась, и Зевах прислонился к ней спиной.

– Что происходит? Чей разъезд?

– Безумие, святой брат. Это просто безумие…

И в самом деле дворянка: старуха была едва одета, видно пожар застал ее в постели, но в голосе по-прежнему звучали надменные нотки. Женщина качала головой и хмурилась, словно забыла, кто она и что здесь делает.

– После убийства царя… в тот день все будто сошли с ума. Они оттаскивали тела. Так много тел!.. Веришь, брат, я сама видела, что некоторые дышали. Но их сбрасывали в ямы к мертвецам, хватали грубыми железными руками.