Андрей Левицкий - Змееныш

Через некоторое время он понял, что стал в созна­нии зверей кем-то вроде универсального вожака — неким сверхзверем, одновременно кабаном, псом и собакой, объединившим черты разных пород. Могучим, свире­пым, безжалостным, но справедливым. Однажды, когда они уже миновали Янтарь и остановились под прикры­тием гряды холмов, ему удалось ненадолго взглянуть на себя глазами Азиата. Змееныш увидел грозную косма­тую фигуру, состоящую из темного дыма. Дым клубил­ся, очертания беспрерывно менялись, фигура то стано­вилась по-кабаньи громоздкой, то вытягивалась, пре­вращаясь в волчью...

Рядовые мутанты, чьи сознания стали узелками пси-сети, воспринимали Змееныша как сильного зверя с умом человека, намного превосходящим их собствен­ный. А своим сержантам он представлялся аморфной демонической сущностью, могущественным зверочело-веком. Поначалу это сбивало с толку примитивные ра­зумы, мутанты даже пытались восставать против пси-контроля, но после смирились и на свой звериный лад решили, что Змееныш — некая высшая сущность, Бог Зоны. После этого бунт стал невозможен.

Они встали на отдых в заброшенном поселке: му­тантов надо было отпустить на охоту и дать им поспать. Полуразрушенные дома кишели крысами, и элементы славно поохотилась. Теперь они спали — псевдопсы и слепые собаки "рядом, кабаны в стороне, между ними псевдогигант, которого Змееныш назвал Самсоном, а на окраине поселка — два матерых кровососа, Ромул и Рем. Эти имена Змееныш видел в детской книжке по антич­ной истории, которую ему когда-то, очень давно, давал читать Мазай.

Солнце пряталось за облаками. Хозяин Своры уст­роился в летней кухне посреди заросшего малиной и крапивой садика, разжег печку и лег на лавке, глядя в огонь. В сероватой дымке ментального пространства отчетливо вырисовывалась цель — Лесной Дом на хол­ме. Первый удар должен прийтись туда. Оксану убил

Слон, Мазая убил Заточка, а послал его опять-таки Слон, значит, сначала умрут эти двое. И все, кто вокруг них. А потом Змееныш начнет планомерно очищать Зо­ну от смрадного дыхания человеческой расы.

Элементы спали — он отпустил всех, кроме вожа­ков. Сознания Клыка, Лилит и Азиата едва заметно тле­ли, как и разумы Ромула, Рема и Самсона. Сеть потуск­нела, почти не занимая внимание хозяина, — лишь бла­годаря этому он ощутил новые сознания. Внизу, под землей.

Они были куда разумнее зверей. Необычные, какие-то чумные, дикие сознания — нервные, вспыльчивые, агрессивные, полубезумные. Змееныш не сразу понял, кто это, а когда сообразил — резко сел на лавке. Они могут быть полезны, так как способны на множество действий, которые не могут совершать звери в силу сво­ей физиологии. К примеру, ни кабан, ни псевдопес не способны швырнуть камень — разве что кровососы, хо­тя и они не очень-то это умеют, у них другие достоинст­ва. А уж здоровяк Самсон своей лапищей скорее спосо­бен раздавить камень в порошок, чем метко бросить его.

Змееныш потянулся под землю, где, как он понял теперь, находилось несколько подвалов, соединенных коридорами. Потенциальных элементов там было около двадцати — двадцать пять, если считать детенышей. Соз­нания переливались разноцветными эмоциями, доволь­но простыми, но разнообразными, почти как у людей.

Стоило коснуться отдельных сознаний, как они взбурлили. Змееныш почувствовал, как мутанты забегали в своих подвалах и начали собираться вокруг одного, са­мого сильного, чей разум, до того спящий, ярко вспых­нул. Хозяин Своры ощутил на себе его внимание — как будто кто-то посмотрел ему прямо в глаза.

Вожак. Он-то и нужен. Подчинить вожака — и дру­гие станут послушными. Змееныш замер, вцепившись в край лавки, сосредоточился, растянул пси-сеть, высвободил несколько нитей и стал плести из них жгут. В этот момент чужое сознание запылало факелом и сразу по­гасло, выплюнув молнию. Пробив пространство, мен­тальный заряд вонзился в мозг Змееныша.

В висках полыхнул огонь, перед глазами потемне­ло. Вскрикнув, Змееныш слетел с лавки на землю. Пси-сеть пошла волнами, неслышно затрещала, разрыва­ясь, в дымной полумгле фонариками вспыхнули мно­жество сознаний — спящие вокруг сада элементы про­сыпались. Донеслось ворчание, утробный рык Азиата. Самсон по-прежнему спал, но Ромул и Рем просну­лись. Их разумы были как два болотно-зеленых клубка, слепленных из тины, земли и влажных водорослей, за­литых спекшейся кровью. Опасность, хозяин? — вопрос пришел от Лилит.

Змееныш лежал на спине, не шевелясь. В первое мгновение атака обескуражила его: никто из мутантов раньше не пытался нападать, — но он быстро пришел в себя. Успокоительно коснувшись сознания Лилит, Змееныш осторожно разгладил пси-сеть. Одновремен-. но другая его часть продолжала плести жгут из нитей — и когда сознание противника опять начало разгорать­ся, чтобы создать второй пси-заряд, Змееныш ударил по нему. Жгут плетью хлестнул по разуму мутанта, по скопищу примитивных мыслей, устремлений, инстинк­тов, эмоций. Сознание забурлило, мутант неслышно взревел от боли, вновь попытался атаковать Змееныша, но тот продолжал хлестать пси-плетью, погружая туго натянутый жгут в ментальное пространство чужого ра­зума.