Дмитрий Могилевцев - Волчий закон, или Возвращение Андрея Круза

Вечером Аделина расплакалась. Разделась, чтобы укладываться, поскреблась в складках, влезла в огромную ночнушку и сказала Крузу:

— Андрей Петрович, можно я пореву?

— Реви, — согласился Круз, и тогда Аделина всхлипнув пару раз, залилась в два ручья, трясясь, вскрикивая. Уткнулась в Крузово плечо, обняла.

— Хороший ты, Андрей Петрович. Крепкий. — Сопнула, вытерла под носом. — С тобой реветь не стыдно. А то одной… паскудно одной. Злое дело сегодня сделалось. Нужное, но злое. Я Степаниду узнала, когда я еще во-от такая была, с пуговицу. Когда суматоха была и валилось все. Она меня молоком поила. Сухарь размочит в молоке и кормит меня. Моя мамка заболела, так Степанидина бабка меня взяла к себе. Она… — Аделина всхлипнула снова, замолчала, уткнувшись в плечо.

— Ну, ну, — прошептал Круз, гладя спину — широкую, мягкую.

— Это ж Степанидина бабка все и начала. Весь порядок наш. Тогда как было, до хвори — нищие жили, денег не было, мужики все пьют поголовно. А Степанидина бабка была — кремень. Степанида Большая. И ростом, и плечами — валун. Начальница она была в Котласе, вроде губернаторши. Быстро в руки взяла, чего еще оставалось. А у нас не так много и заболело, если с другими сравнивать. Но голод начался, стрельба. Она справилась. Из-за нее мы живы. Восемь лет тому померла. Хоть свой закон блюла, ушла из совета, когда крови бабьей лишилась, все ее слово слушали.

Сопнула еще раз и сказала:

— Все, отплакалась, хватит. Спасибо, Андрей Петрович. Крепкий ты мой, сильный. Тебе хозяить теперь.

— Это как и зачем? — удивился Круз. — У вас тут отлично все установилось. Если б мужчины переворот делали, сколько бы крови было!

— Оно так. Да только бабий совет наш — для домашних дел или, на крайний случай, чтоб мужиков на добычу отправлять и встречать. У нас уже было, когда пацанье набежало, отморозки недорослые. Тогда война настоящая учинилась. В сам Котлас прорвались. Бабы перепугались и отдали начальство Валерке Иванченкову, он тогда южными добытчиками командовал. Хороший был вояка. Из старых, как ты. Крепкий мужик. Он и отбился. И пацанье погнал чуть не до гор. Гадюшник их выжег. Вернулся потом — с победой, в силе. Тогда совет струхнул. Но Степанида его уходила. Судили его за то, что народу много погубил и что самоуправствовал. Послали на самую крайнюю линию, за Воркуту. И убили. Говорили, что пошел зверя стрелять и не вернулся. Степанидины холуи с ним пошли, они вернулись, а Валерка — нет. А у нас, Андрей Петрович, война скоро будет вроде этой. Кому в ней командовать?

— Какая война, Адя? Ты знаешь, устал я воевать уже.

— А куда ты денешься от войны? Теперь, с твоим профессором и микстурой его, воевать надо. Мы из сил выбиваемся, чтобы жить, как живем, на рельсы нанизанные. Ты посуди: владение наше — паутина. Нас в любом месте разорвать можно. И рвут ведь. А мы чиним. Ты уже дело начал, одних оленных подружил, других — прогнал. На севере стало спокойнее. А еще оленные есть с другой стороны на севере, и беломорские на западе, и пацанье это на востоке — на Южном Урале главное их логово. Про юг и говорить нечего — там кишмя кишит. Банда на банде. Все это — каленым железом. Чтобы мы жили спокойно, чтоб рожали. Вот, ради него, — показала на живот, — Андрей Петрович, возьмешься?

— Возьмусь, — выговорил Круз. — В самом деле, куда я денусь?

Поутру Круз вместе с Люсей и Последышем обошел Котлас. Заглянул в больницу, на склады, в депо и мастерские. Посмотрел на танки и броневики, на доты, зенитки на турелях, шестидюймовую батарею на площади перед чугунным Лениным. Зашел в оружейный цех — и, прямо у дверей, пьющим воду из жестянки, увидел бывшего лейтенанта Сашу. Бывший лейтенант был одет в промасленную хабзайку, выглядел опухшим, чересчур щербатым и слегка кривоносым.

— З-здравштвуйте! — сказал Саша испуганно, завидев Круза.

— Рад видеть тебя живым и здоровым, — сказал Круз.

— Привет тебе от Захара, — сказал Последыш. — Он тобой интересовался. Просил передать гостинец. Я в вагоне оставил, чтоб не таскать. Потом отдам.

— Шпашибо, — сказал Саша испуганно, — у меня вше ешть. Мне хорошо.

— Тебя никто больше бить не будет, — сказал Круз. — Теперь мы тут хозяева. Если хочешь, пойдем с нами. Мне нужен хороший механик. Очень.

— Шпашибо, Андрей Петрович, шпашибо, я…

— Он еще станкач довести должен, — буркнул, подойдя, скуластый парень в халате и спецовках. — Он его вчера раздолбал.

— Пал Палыш, я, я обяшательно, — зашептал Саша.

— Это что за хамло? — осведомился Последыш. — Ты, пролетарий, скройся на раз-два!