Кейт де Кандидо - Тибериумные войны

В маленьком пресс-центре «Филадельфии» было самое большое на этой орбитальной станции окно. Один из своих первых репортажей для «Дабл-Ю-Три-Эн» Жасмин делала о строительстве станции. Во время интервью инженер говорил о том, как трудно, дорого и рискованно ставить здесь окна. Прозрачные вещества отличались меньшей прочностью по сравнению с непрозрачными, а станция находилась в неумолимом вакууме космоса. Даже стеклосталь, используемая для изготовления окон, не была такой крепкой, как сплавы, применяемые для строительства самой станции. Когда Жасмин спросила, зачем вообще нужны окна, инженер улыбнулся и ответил: «Просто подождите и посмотрите, какой откроется вид».

Жасмин пришлось вырезать большую часть интервью, перегруженного терминологией, но она сохранила этот фрагмент.

Инженер оказался прав. От вида планеты, лежащей внизу в величественной пустоте космоса, просто дух захватывало. (С некоторыми буквально так и произошло: у Карло Трондейма случился приступ астмы, когда он впервые это увидел.)

Портило вид лишь одно: даже с такой высоты было заметно, какой урон причинил Земле тибериум. Когда Жасмин впервые прибыла на станцию после завершения строительства, она увидела из окна пресс-центра, что Европа, Западная Азия и Северная Африка представляют собой отвратительное зеленовато-желтое пятно. Раньше же вся планета, если смотреть на нее из открытого космоса, была чистого голубого цвета. Сегодня, однако, станция находилась над Северной Америкой. Глядя на Восточное побережье, Жасмин тихо засмеялась и подумала: «Я вижу отсюда свой дом…»

Амелия села рядом с ней.

– Есть какие-нибудь новости о главной новости? – спросила она.

Жасмин покачала головой:

– Я говорила с несколькими помощниками вчера вечером после ужина, но они ничего не сказали.

– Мне тоже ничего не удалось выяснить. Мой босс начал опрос зрителей. Пока семьдесят пять процентов говорят, что этим девизой будет слово «мир», а двадцать процентов считают, что «единство». Оставшиеся пять процентов называют примерно сотню различных слов.

Не в состоянии сдержать усмешку, Жасмин спросила:

– Не «тибериум»?

Посмеиваясь, Амелия ответила:

– Кто-то предложил такой вариант, вполне возможно, что это сам Карло.

К трибуне вышел пресс-секретарь ВОИ Такаши Чао.

– Дамы и господа, мы скоро начинаем, занимайте, пожалуйста, свои места.

Стоявшие репортеры сели. Жасмин улыбнулась. Большинство из них, вероятно, хотели избежать дискомфорта как можно дольше, но она считала, что лучше заранее привыкнуть к неудобному стулу, чтобы во время съемки не ерзать и не двигать камеру. (Правда Жасмин знала, что некоторые полагались исключительно на дроны, а часть репортеров делали только аудиозапись, поэтому ерзанье не имело особого значения.) Жасмин нажала на очки и активировала свой дрон.

Как только все сели, Чао произнес:

– Дамы и господа, позвольте мне представить вам совет директоров Всемирной оборонной инициативы и доктора Игнатно Мобиуса из научного отдела ВОИ.

Все вежливо зааплодировали. Большинство людей в этом зале за прошедшую неделю десятки раз говорили по меньшей мере с одним или двумя директорами, поэтому находиться с ними в одном помещении не было чем-то неслыханным. Аплодисменты стали чуть громче, когда вошел Мобиус.

Жасмин думала, мог ли Чао заговорить, не начиная со слов «дамы и господа». Почему-то она в этом сомневалась.

Семь директоров, и мужчины, и женщины, были в стандартных европейско-американских парадных костюмах: хлопковых или льняных рубашках на пуговицах и без воротников, слаксах, мокасинах. Только двое выглядели иначе: руководящий зонами С-10, С-13 и С-14 в Африке директор Мокае в яркой цветастой дашики [3]и шляпе и директор Дельгадо – ее темно-синее платье и туфли на высоких каблуках были удивительно старомодны. В совете она отвечала за самую маленькую территорию, возглавляя зону С-8 в Южной Америке. В этой женщине чувствовалось что-то от традиционалиста, поэтому Жасмин не слишком удивилась такому наряду. Мобиус тоже пришел в старомодном костюме, похожем на те, которые носили в конце двадцатого века, в дни его молодости.

Мобиус и восемь директоров сели, а Чао уступил место за трибуной Лии Кинзбург.

Дрон Жасмин находился в точке, с которой мог снимать всех входивших директоров, и кое-что привлекло ее внимание. Она воспроизвела сделанную дроном запись. Кинзбург выглядела так, словно на ее плечи взвалили непосильную тяжесть. Спустя секунду все изменилось и на ее лице появилась широкая улыбка. Точно так же она улыбалась вчера в зале. «Интересно, в чем же дело?»