Руслан Мельников - Муранча

Илью это не устраивало. Жабы должны сдохнуть все. Или убить его.

Схватив чей-то автомат с полным магазином (какой-то бедолага так и не успел сделать ни одного выстрела), Илья шагнул в депошный туннель вслед за тварями. В непроглядном мраке висело усиленное эхом «гуру-гуру-гуру». Снова что-то шлепало, чавкало и урчало. Но на этот раз — удаляясь от станции.

— Куда?! — крикнул Илья в чернильную тьму. — Наза-а-ад!

— Да… да… да… — тут же откликнулось эхо. — Ад… ад… ад…

Гуканье стало громче. Быстрое шлепанье приближалось опять. Жабоголовые возвращались.

Илья нажал на спусковой крючок калаша. Длинная-длинная очередь, выпущенная наугад в замкнутом пространстве туннеля, заглушила все прочие звуки. В уши словно кто-то вложил вату.

А потом…

Потом грянул взрыв. Яркая вспышка полыхнула далеко впереди. В лицо ударила пропитанная гарью воздушная волна. Илью выпихнуло из туннеля на станцию. Глухота стала полной. Голова гудела. В ушах звенело.

Видимо, какая-то шальная пуля угодила в заряды Сапера. Илья не рассчитывал на такую удачу, он даже не думал об этом, но получилось, как получилось. Своды рухнули. Разом обвалился весь туннель, оказавшийся гораздо менее надежным, чем предполагал Сапер. Во второй раз жабы из темноты так и не вышли.

Надсадно кашляя и ничего, абсолютно ничего, кроме неумолкающего колокола, в голове не слыша, Илья поднялся на ноги. Его сильно шатало и мутило. Мысли путались.

Но еще нужно было сделать одну вещь. Последнюю. Самую.

Прислонив горячий пламегаситель автомата к подбородку, Илья до боли зажмурил глаза. Ну, все! Прощай, Оля. Прощай Сергей. Или, может быть, здравствуйте?

В голове что-то оборвалось. Палец нажал на курок.

Сухой щелчок. Осечка…

— Не делай этого, Илюша, — тихо попросила жена.

— Оленька?! — Его словно ледяной водой окатило.

Илья открыл глаза. Темно. Слишком темно…

— Не нужно этого делать. — А голос ласковый такой, спокойный, чуточку печальный. И так легко пробивается сквозь гудение в голове и вату в ушах.

— Разве тебе не в кого больше стрелять?

«Не в кого? Разве не в кого?» — тупо повторил он про себя, осмысливая Оленькины слова. И ведь что интересно: она говорила не там, где лежало ее тело… То, что осталось от ее тела. Нет, сейчас Оленька была где-то совсем рядом.

Где?

Вокруг — кромешный мрак, но казалось, протяни руку и…

Илья руку протянул. Пошарил вокруг. Никого. Только холодный шершавый бетон нависающей над ним платформы.

— Пап, не надо, пожалуйста, — заканючил невидимый Сергейка. — Не стреляй, ладно? В себя — не надо.

«В себя не надо»… Илья улыбнулся. Что ж, в себя он не станет. Теперь — нет. Зачем теперь-то, когда ясно, что Оленька и Сергейка не умерли.

Во всяком случае, не умерли до конца.

Щелк, щелк… Патрон за патроном. Патрон за патроном… Илья отвлекся от воспоминаний. Болели пальцы. На подушечке большого, впихивающего «семерки» в магазин, намечалась новая мозоль. Странно. У него ведь не было столько патронов.

Илья невесело усмехнулся, поняв, в чем дело. Желая продлить успокаивающую медитацию, он просто вытаскивал уже вложенные патроны и снаряжал магазин заново. И даже не замечал этого, действуя на полном автомате.

Интересно, сколько времени он провел за этим занятием?

Судя по ноющим пальцам — немало.

Уже позже Илья узнал, что кроме него со станции спасся только один человек. Сапер. Как оказалось, начальник Аэропорта, хорошо представлявший, чем чревато нашествие жабоголовых, выскочив из депошного туннеля и отдав команду «к бою», сам сразу же сквозанул в другой туннель — на Орджоникидзе.

Сапер уцелел лишь потому, что за его спиной на перегоне между Аэропортом и Орджоникидзе весьма кстати рванула дрезина со взрывчаткой. А ведь взрывчатка сама собой не взрывается.

Прикрывая свой отход и спасая свою шкуру, Сапер попросту замуровал остальных наедине с жабами.

Впрочем, он ненадолго пережил людей, которых оставил умирать.

Соседи, у которых надеялся поселиться бывший начальник Аэропорта, Сапера не приняли. Более того, на Орджоникидзе — станции буйной, известной своими вольными нравами, шумными притонами и скорым на расправу народом, — возмущенная общественность свершила самосуд.

Саперу выдали старый противогаз с фильтром, выработавшим свой ресурс, и пистолет с единственным патроном. Затем выставили на поверхность. Хочешь — сразу стреляйся сам. Хочешь — отстреливайся от мутантов, чтобы потом все равно подохнуть.