Ник Львовский - Испытание холодом.

Станция была пуста. И вид у нее был, словно после погрома. Так, будто сюда нагрянула шайка дикарей, перевернув здесь все верх дном. А если учесть, что несколько часов тому назад варяги еще были на связи, уверяя ребят в том, что они обязательно их дождутся, все это выглядело более чем странно.

Потом Виталий, бесцельно слоняясь, вышел на задний дворик (у норвежцев и такой имелся), и обнаружил там хозяев.

— Пппппостроили …. в шеееееренгу ….. и рассссстреляли — им так трясло, что Петр вытащил из внутреннего кармана парки флягу, и заставил его сделать несколько глотков. Спирт подействовал получше валерьянки. Пара минут, и тело биолога расслабилось, растеклось бездумной куклой по дивану, расположенному в комнате отдыха. Все молча столпились вокруг. Никто не решался заговорить первым. Как в игре в молчанку. В которой, кто заговорил, тот и проиграл. А проигравший должен был исполнять желание. В данном случае идти во дворик первым.

— Петр, если что, ты за старшего — пробасил Семеныч. Больше ничего объяснять не пришлось. Все и так все поняли. Начальник, переведя свой АКМ (на станции было два автомата, три охотничьих ружья, и сигнальный пистолет с парой ракет) в боевой режим, вышел в коридор.

— Семеныч! — его окликнул электрик. — Я с тобой — этот низенький, полненький дядька на поверку оказался смелее многих. Он покрепче сжал в руках свою берданку, и поспешил за ним, смешно перебирая своими коротенькими ножками. Видать его поступок послужил неким негласным сигналом, пристыдив остальных. Потому что все, не сговариваясь, двинули следом. Только Виталий, приложившись еще раз к горлу фляги, остался сидеть на диване. Он бездумно пошатывался из стороны в сторону, бормоча: «В шеренгу … Всех …».

Бедных норвежцев, перед тем как убить раздели и связали. Кто-то все делал тщательно и весьма холоднокровно. Подтверждением тому послужил и сам расстрел. На каждого убитого была выделена всего лишь одна пуля. В голову.

— Скоты — Пашка первым не удержался от замечания.

— Они — кивнул головой на тела начальник — нас ждали. И этот некто знал это. И воспользовался. Их впустили, а они ….

— Подслушали наши переговоры — предположил Иван.

— Наверняка — подтвердил Петр. — А чего тут подслушивать то. Мы же не шифрограммы слали. Да и волна здесь у всех одна и та же.

— Ты хочешь сказать, что это кто-то из наших соседей? — спросил радист.

— Ничего я не хочу сказать — буркнул тот. — Но выводы сами собой напрашиваются.

Когда они наконец-то вернулись в комнату отдыха, то увидели, что Виталий, растянувшись во весь рост, мирно похрапывает на диване. Рядом с откинутой рукой валялась открытая фляга.

— Пустая — поднял и трухнул ею Пашка. — Во мужика торкнуло. Он же вообще не пьет спиртного. А тут пол фляги за один присест.

— Давайте еще раз пройдемся по нашим ближайшим соседям — Семеныч достал карту и, развернув, уложил на стол.

— А чего только ближайших — встрял в разговор Сан Саныч. — Здесь, в отличие от нас, у многих и вертолеты имеются — двухместные винтокрылые машины служили для осмотра местности и быстрой переброски, небольших по объему грузов. Или если требовалась срочная помощь.

— Блин, и у варягов он тоже был — Семеныч ударил себя по лбу. — Надо проверить ….

— Не надо ничего проверять — в дверях нарисовался Петр, отставший по дороге. Оказывается ему в голову пришла та же мысль. — Нет его там. И, кстати, рядом следы имеются. Тоже вертолет, но гораздо тяжелее.

— Ввввух — ввввух! — мощно рассекая воздух огромными лопастями, вертолет без опознавательных знаков несся все набирая скорость. Позади, на расстоянии в полмили, поспешал его меньший собрат. На его бортах четко виднелся норвежский флаг.

— Майкл! — раздалось в эфире. — Не подползай так близко. А то мне все время кажется, что ты вот-вот врежешься.

— Ты Курт всегда был трусливым койотом — державшийся в хвосте громко заржал, и приблизился к ведущей машине совсем близко. Потом и вовсе обогнал ее, едва не задев своими лопастями.

— Идиот! — заорал тот, кого звали Куртом. — Погоди. Сядем, я с тобой по-другому поговорю.

На борту Сикорского С-58, некогда принадлежавшего ВМС США, кроме Курта находилось еще четверо головорезов. Два шведа, голландец и русский. Они были браконьерами. Промышлявшими всем, что приносило доход. Клыки моржей. Шкуры белых медведей. На черном рынке их стоимость колебалась от пяти до десяти тысяч долларов. Особенно ценился мех детенышей. Пингвины, уходившие подпольным коллекционерам экзотики. Или же в рестораны, предлагавшие богатым блюда, приготовленные из почти всех обитателей земной фауны.