Pferd im Mantel: КОЛОКОЛА ОБРЕЧЁННЫХ

Ефимов подбросил в руке взрывпакет, словно взвешивая убойную силу и количество условной смерти, запертое в нём.

-Угоститесь-ка моим дерьмом! – прорычал он, высчитывая отмашкой пальца какое-то, известное только ему, но, вероятно, строго необходимое время – секунды и затем, отправил разрушительный свёрток в первый и последний самостоятельный путь. Бросок был на загляденье – рвануло так, что хоть Святых выноси. Вместе с пламенем и дымом в свет Божий устремились оторванные части тел, органы, сгустки мозгов и крови, кости и иные фрагменты, составлявшие секунды назад сущность потусторонних пришельцев из-за гроба.

Но это стало и точкой, поставленной всему предприятию в этот день.

Забор рухнул, и на территорию, гулко рыча, устремились орды нежити, горящей, дымящейся и смердящей. От пандуса и грузовиков эту толпу отделяли десятки шагов – человек преодолел бы их за секунды, но тварям понадобилось немного больше времени. Этого времени лишь хватило осознать произошедшее, выхватить холодное оружие, сделать первые выстрелы. Они не остановили лавину, и спустя секунды она налетела, подминая под себя людей. Пылающие мертвецы шарахались без какой-либо системы, поджигая транспорт, других мертвецов и людей. Те, кто был на пандусе, побросали всё, и рванули в склады, не заперев, конечно, ворота – да они и не успели бы, даже если бы сообразили. Минуты – и вопрос жизни и смерти был разрешён. Как уж оно повелось в последнее время, Смерть снова выиграла очередной кон у Жизни, и той уже практически нечем было крыть козыри.

Практически – но не безусловно. Как минимум два живых человека ещё долго кривлялись в рожу Поганой, забирая не-жизни посланников той: Срамнов и Ефимов. Один из них косвенно являлся виновником обрушения злосчастного забора, но кто знает теперь уже, что было в душе этого человека, с какими мыслями крушил он топором условно мёртвые тела, одно по другому пытавшиеся забраться, влезть, проникнуть туда к ним наверх, где последние уцелевшие в этом аду люди – всего двое – продолжали огрызаться очевидной, неминуемой смерти. Другой из них, человек, сам напросившийся на постигшие его обстоятельства, ни о чём не думал. Он уже видел, как погибли, разорванные на мелкие куски и сожранные без остатка живыми трупами товарищи. На его глазах погиб Гриша Алпатов – его, как цунами, накрыла толпа мертвецов ещё в первые минуты. Он слышал душераздирающие крики мужиков, заживо сжираемых тварями в глубине складов, и эхо лишь усиливало эффект и ужас. Он наблюдал, как пламя сожрало без остатка грузовики, стоявшие под погрузкой у пандуса, как рвались газовые баллоны, предназначенные к погрузке в самом конце. Он не думал – думать уже было нечем. Словно в замедленной съёмке возникало перед его глазами лицо Ефимова и его голос, звучавший, словно с кассеты садящегося древнего магнитофона, орал:

-Граанааатыыы! Фееедяяяя!! Кидааай граааанааатыыы!

И он, выдёргивая чеки, кидал их туда, вниз, и наблюдал, как смертносная сталь, едкий привет умирающего человечества, рвал и корёжил, разбрасывая по асфальту ненавистные, мёртвые тела. Оставив на волю возможностей взрывпакеты, он прищёлкнул первый из оставшихся трёх рожков к своему автомату и поливал, поливал свинцом море смерти, бушевавшее внизу. Там, внизу, что-то взрывалось – кто знает, что? – и мужчин обдавало какими-то брызгами, осколками. Один из них больно саданул по плечу, не прорвав однако его мотокуртки. Когда автомат лязгнул дымящимся затвором, выплюнув последнюю гильзу, он схватил винтовку Ефимова, и орудуя прикладом, присоединился к прапрощику, рубившего лезущих тварей его топором. Перезаряжать винтовку с оптикой не было ни смысла, ни времени – патроны были в подсумке Ефимова, но отвлечься он не мог. Когда цепкие лапы смерти заграбастали прапорщика и в долю секунды свергли вниз, разрывая, вгрызаясь в его живое тело, в его плоть, он видел страх в его глазах – успел поймать его, но не подумал, нет. Думать он не мог – он бил. Сбивал руки, головы ползущие вверх, отправляя их обратно туда, вниз, где им и место, в копошившуюся, гнойную кучу, но поток не прекращался, и оставались секунды. Лишь секунды, но он не думал и о них.

Утробный рёв прервал напор нечисти, словно какой-то страшный ангел или бес, доселе ожидавший рязвязки, решил-таки, поставить последнюю, жирную точку в этом неравном противостоянии, до того, как всё разрешится так, как оно и должно – очередной победой Смерти. Мёртвые, словно послушные рабы, замерли и человек успел осознать – нет, не подумать, осознать – что же прервало его такой краткий путь в смерть. А это был «Фрейтлайнер» - огромный стальной монстр, рождённый волею гримасы судьбы, в стране, ввергшей всех в этот сумрачный ад живых трупов. И вот теперь он, ведомый неизвестно кем, всколыхнув дым и материальный смрад всеми своими десятью фарами, начал свой медленный путь к воротам. Его поступь была еле заметна, но он был не подвластен воле смерти. Толпа нежити обтекала тело этой стальной гусеницы о шестнадцати огромных колёсах, а те, которые были самые ретивые и поспешили бросить вызов этому монстру, быстро нашли долгожданный покой, размолотые им в кашу. Тягач, влекущий свой полуприцеп, до последней возможности нагруженный теми, кто уже погиб, найдя свой конец в лапах и гнилых зубах гнусных тварей, медленно полз, подавая утробный, заставляющий стынуть кровь, рёв хромированных клаксонов. Ещё секунды, и полуприцеп минует навес, на котором держал свой последний рубеж орудующий прикладом винтовки человек. Ещё секунды, и эфемерная надежда на жизнь уйдёт, оставив его на финальный расчёт с бездушным и неминуемым кредитором.