Андрей Ерпылев - Выход силой

Что за название, думал Князев. Была ли такая станция в метро? Антон бы ему сказал, будь он рядом. Антон все станции знал наизусть, карту мог по памяти нарисовать…

– Тебе понравится, – заверил его спутник. – Люди. Если они тебя не убьют и не съедят, будешь с ними жить. Привыкнешь. А не понравится – пойдешь дальше. Можешь до самой Ганзы дойти. Поселишься на любой станции. Станций много, людей много… Выберешь.

Князев смотрел на розовую маску молча, с непониманием.

– Ганза?..

– Кольцевая линия.

– Кольцевая? Там разве есть живые? Люди?

– О да. Очень даже живые, – ответил его проводник. – Чересчур даже, на мой вкус.

Все-таки есть! У Игоря все внутри пело.

– Но нам рассказывали, – осторожно, боясь верить чужому созданию, случайному спутнику, произнес Князев. – Нам рассказывали, что там ничего. Что там все мертво. Пустошь. Может, дескать, на одной станции что-то есть… На Измайловской.

– Врали, – коротко сказал Охотник. – Все врали. А как объясняли?

– Взрывы… Ядерные… Воздух через вентиляционные шахты высосало. Все погибли.

Проводник с минуту молча глядел на Игоря, а потом хлопнул себя по бокам.

– Люди так делают. Чтобы другими людьми управлять. Заставляют верить, что никакого другого мира, кроме того, где они правят, нет. Метро строили как бомбоубежище. Противоатомное. Все рассчитали. Вас обманывают. Думаю, ваши же начальники. Начальники врут больше врагов. Им привычнее и проще врать.

Князев молчал, только хватал воздух ртом.

– Вот патроны у тебя откуда? – из-под резиновой розовой маски сверлили Игоря два желтых сатанинских глаза.

Искушает.

– На Первомайской производят, – сказал Игорь не вполне уверенно: он и сам себя спрашивал частенько, где же именно на Первомайской может располагаться тот самый секретный патронный завод, о котором говорил Балагур.

– Нет, – возразил Охотник. – Это патроны с Кузнецкого Моста. Там и клеймо есть. «КМ».

– Это «Калашников модернизированный», – барахтался Князев.

– Можно по-разному расшифровывать, – согласился Охотник, и голос его издевательски звякнул. – Хоть со своей фамилией попробуй. «Князев – …», – он сделал вид, что задумался.

– А как они к нам на Первомайскую попадают? – Князев не желал экспериментировать со своей фамилией. – Патроны?

– Торгуете, наверное. У вас что-нибудь производят? Или, может, по поверхности лазаете, сталкерствуете? Собираете, что там от настоящего старого человечества в наследство осталось?

– Лазаем, – признал Князев. – Собираем. Но большую часть выбрасываем, потому что непригодно к употреблению. Остальное – между гражданами. Согласно заслугам и статусу, – язык сам чеканил заученные слова Конституции Первомайской республики.

– Не думаю, – ответил проводник. – Опять врут. Должны же они что-то на патроны выменивать. Получается так: вам говорят, что все на выброс, а сами караваны в большое метро отправляют. Так логично. Так человеку свойственно поступать с другими людьми.

– Но консервы, техника… Их уничтожают, чтобы никого не заразить!

– Да, правильно, – довольно согласился проводник. – Так хорошо врать, убедительно. Вопросов не остается, куда что делось. Вы, люди, будете друг друга до самой смерти пользовать. Поэтому все же вымрете. Мне жаль будет. Не у кого будет дальше учиться, – его пискляво-хриплый кукольный голос звучал холодно.

– Что же это… – обалдело спрашивал сам себя Игорь. – Это что же… Всем врали?

– Говорю, ничего особенного. На других станциях тоже врут. И раньше, наверное, тоже врали. Если правду говорить, вами управлять не получится. Не переживай. Мы пришли!

Охотник выскользнул из неприметной щели, загороженной с другой стороны каким-то проржавевшим до дыр листом металла, огляделся и поманил Игоря.

– Вылезай скорей!

Он подождал, пока Князев неуклюже, цепляясь амуницией и эфесом шпаги, выберется наружу, и рачительно прикрыл ход жестью.

– Чтобы не шастали тут всякие, – пояснил он, набрасывая ногой мусор на «дверь». – А то повадятся лазать, замучаешься с ними.

Они находились в тесном промежутке между рифлеными железными стенами, окрашенными в разные цвета: левая была темно-синей, а правая, будто для контраста – кроваво-красной. Было очень грязно, воняло прелой мочой и вообще всем подряд. Из слабо освещенного просвета впереди доносился нестройный хор голосов и музыка.

– Добро пожаловать, – проговорил Охотник.

– А что здесь такое? – Игорь был смущен непривычной какофонией, резавшей слух: дома, на Первомайской было не в пример тише. – Праздник какой-то, что ли?