Андрей Фролов - Кредит на милосердие

К тому же было мизерное сходство, пусть и всего в двух вещах. Во-первых, он снова летел на юг, хоть и не ускользая от ядерной поганки на побережье Новообского залива. Во-вторых, окружающие снова косились на него враждебно, недоверчиво, напряженно. Он мог разглядеть капельки пота на висках под вязаными шапочками, подрагивающие пальцы, расширенные зрачки. Мог, но не разглядывал, наблюдая за салоном краем глаза и демонстративно уставившись в тайгу под брюхом вертолета.

Стараясь улыбаться как можно приветливее, Илья осторожно поменял позу, покрутив затекшими ступнями. Взгляды шестерых крепышей, сидевших напротив нового пассажира, мгновенно примагнитились к футляру, лежащему на его коленях.

Желая подразнить тигров, охранявших калечного обманщика, Вебер левой рукой вынул из подлокотника бутылку с минеральной водой. Небрежно поднес к губам, сделал полный глоток, чутко отмечая, как натянулась струна, соединяющая запястье с чекой. Продолжая улыбаться и смотреть телохранителям в глаза, он поставил бутылку обратно.

– Полагаешь, в этом еще остается необходимость?

Глаза человека в инвалидном кресле прояснились, когда он закончил работу с «балалайкой», и теперь машинист заинтересованно наблюдал за поведением Вебера.

– Возможно, – ответил Илья, и это было почти правдой. – Но ты точно знаешь, когда я приму решение, Динь-Динь.

– Знаю, знаю… – инвалид покачал лысой головой, презрительно скривился, но больше на выпад не отреагировал ничем. – Но ты должен понимать, что к моему начальнику, способному дать необходимые тебе гарантии, с этим не пустят в любом случае…

– Значит, сначала к семье, потом за ответами. – Свободной рукой Вебер почесал заросшую щетиной щеку. – А пока постарайтесь не обращать на это внимания…

Человек с несколькими именами, которого Илья еще недавно знал как девушку и своего связного по имени Колокольчик, снова покачал начисто выбритой головой. Они начинали этот разговор уже не в первый и даже не во второй раз, но иных способов заставить Илью взойти на борт вертолета Терпение найти не смог. Наверное, Бугаев будет не в восторге, когда его головорезы доложат об опасности, которой машинист подверг шестерых гвардейцев, но тут уж ничего не поделать…

Вебер, откровенно довольный пасмурным расположением духа бывшего связного, теперь улыбнулся широко, по-настоящему. Сомнения начинали глодать его душу, причем вполне обоснованные, а оттого Илья старался держаться как можно более дерзко и вызывающе. В конце концов, пока он не убедится в реальности данных обещаний на 100%, ситуация должна оставаться исключительно под его контролем.

…Он успел.

Опередил инвалида меньше чем на пару часов, но успел.

Несмотря на шумное прибытие трофейной «Квадры», чуть не сбитой на подлетах к Тайге, резкую реакцию Темирбаева, долгий разговор Султана с выжившим офицером, взявшим на себя командование остатками отряда. Успел до того, как состоялась его беседа с хозяином городка. Вебер не забудет ее и через десять лет. Успел до того, как на окраине приземлилась еще одна «вертушка», высадившая человека в инвалидном кресле и его «телков».

Он забрал у Султана груз, найденный в брошенных вездеходах Горина. Забрал до того, как хранитель получил какие-либо инструкции из столицы. И выходил встречать гостей из Новосибирска, уже не опасаясь за исход переговоров. Потому что на крышке увесистого матового футляра, который Илья сжимал в левой руке, виднелась небольшая, хорошо закрепленная термическая граната. И проволочная струна, соединяющая ее чеку с запястьем наемника.

Взамен Темирбаев, теперь даже не пытавшийся скрывать неприязнь к Лешему, получил всё, что осталось от его «верного» машиниста. Баш на баш, как говорили тюркские торговцы. И пусть Новосибирск сколько угодно давит на Султана, пытаясь вернуть ценный раллер, – это перестало быть делом Вебера, вышло из зоны его интересов.

Он еще долго не забудет взгляда, которым Темирбаев провожал его из кабинета. Взгляда внимательного, цепкого, полного целого набора чувств: от зависти до кипучей злобы. Выдержав девятый вал новостей и сюрпризов, обвалившихся на его седеющую голову, Султан замкнулся, превратившись в ходячую лесную корягу, опаленную лесным пожаром. Крепкую, сильную, но обгоревшую дочерна.

– Если со спасенными детьми хоть что-то произойдет, – тихо сказал ему Вебер, не притронувшись к предложенной настойке и глядя прямо в глаза, – я вернусь. И тогда ты пожалеешь, что когда-то впустил меня в город.