Андрей Фролов - Кредит на милосердие

– Да и мы тут не на месяц, – мягко пресек дискуссию Вебер. – Лекарств на помощь раненым хватило, воды чистой тоже в достатке. Завтра утром будем в Тайге, там и отъедитесь.

– А с детьми-то что делать? – один из безов воровато покосился в сторону, словно бывшие экспонаты могли его услышать.

– Решим на месте. Скорее всего в Новосибирск, пусть там разбираются. Сектанты ваши решительно непростыми оказались…

– Принимается, – согласился сержант. – Ночуем тут, я попробую выйти на связь с Тайгой. Кто сумеет из наших, поможет тебе приборы чинить, или что там сломалось… Утром на взлет. И еще. Тварину эту закопайте, ага? Только подальше, чтобы дети не увидели.

Все пятеро посмотрели в сторону опушки, где сухими ветками было прикрыто тело убитого машиниста.

– Леший? Поговорить можно?

Илья повернулся к пареньку, провел рукой по коротким волосам.

– Отчего бы не поговорить? Давай… – и неторопливо, чтобы не обгонять хромающего Митяя, пошел вдоль борта. – Надумал чего?

– Нельзя мне в Тайгу. – Парень и сам не ожидал, что так просто, буквально в лоб, выдаст наемнику всю правду. – И Варе нельзя.

– Вот как? – Вебер остановился, взглянул ему в лицо, словно испытывая, не врет ли. Но было заметно, поверил сразу. – Есть предложения?

– Мы с вами завтра не полетим.

Чем больше Митяй говорил, тем проще ему становилось на душе. Ну, ранен он, что с того? Вдвоем они точно что-нибудь придумают. А если не в Новосибирск идти, так можно на Урал податься… Парень вдруг поймал себя на мысли, что Варя может не захотеть идти с ним. Да, причины одинаковые, но это же ничего не означает?

Вебер с тонкой улыбкой наблюдал, как черенок трясет головой, пытаясь избавиться от сомнений или непрошеных страхов.

– Ну, раз ты решил, так и будет. Только знак дай, когда соберетесь уходить, добро?

– Добро.

Леший протянул ему руку – широкую мозолистую ладонь. Митяй замешкался, сглотнул комок, а затем крепко пожал, стараясь не обращать внимания на занывшую грудь.

Наемник ушел, оставив его в одиночестве. Может, не такой уж он и мудак, этот Вебер? Усмехнувшись, Митяй поковылял обратно, огибая нос «Квадры». И вдруг увидел ее. Стояла прямо на пути, будто знала, где подловить. Девочку еще покачивало, глаза были сонными и полуприкрытыми, словно она превратилась в лунатика, решившего прогуляться среди ночи. Легкая пижама, похожая на интернатскую, развевалась под прохладным ветерком.

– А я знала, – заплетающимся языком произнесла Даша и неловко попыталась улыбнуться.

Впервые за долгое-долгое время ей снился обыкновенный сон.

В нем, напитанные переживаниями минувшего дня, куда-то бежали люди, сама она бабочкой взлетала в воздух, рычали дикие звери. Словом, привычная для сновидения чепуха мешалась с остывающими в мозгу девушки эмоциями. Варя вздрагивала, тревожно хватала воздух пальцами, и даже постанывала, один раз чуть не упав с узкой койки.

Но этот суматошный, перевернутый с ног на голову сон, пусть и такой загадочный, был не так страшен, как покинувшее ее сознание кошмары. Даже сравниться не мог с необъяснимой реалистичностью белого купола, под которым она снова и снова встречала тени-силуэты, оказавшиеся детьми. Не мог тягаться с его глубиной и враждебным давлением, под которым было так неприятно и нелегко.

Всё закончилось, это девушка понимала даже сквозь шумный и пятнистый балаган сна. Теперь они рядом, пусть и не все. Остальным теперь не помочь, и этот рубец до конца дней останется на ее сердце. Но часть похищенных – тут, в безопасности и относительном покое. Приходят в себя после лекарств, пытаясь вернуть на законное место вырезанные из памяти ночи, седмицы и целые луны. Недоверчиво косятся на вооруженных мужчин, неуверенно угощаются из сухпайков, вспоминают свои имена.

Варвара распахнула глаза, потерла щеки. Силы еще не восстановились, она по-прежнему чувствовала себя высушенным на солнце яблоком. Но понимание и вера, что она в состоянии сделать что-то еще – что-то очень важное, заставляли прервать отдых. Отоспится позже, только дай время…

Потянувшись, она опустила ноги с медицинской койки, еще хранившей тепло Митяя. Второго в ее жизни мужчины, к которому в душе распускался цветок. Первому в ее жизни мужчины, которому она спасла жизнь. Одному их тех, кто спас ее собственную.

Впечатления, цепко угнездившиеся в ней от первого знакомства с Тайгой, рассеивались можжевеловым дымом. Ошибалась девочка, крепко ошибалась, навсегда похоронив человечность и милосердие. Есть добрые люди вне пределов леса, и она знает тех, кто сумел доказать это делом. Вот, значит, каких людей искали женщины ее рода, уходя на поиски мужей?..