Анатолий Бурак: Чёрные паруса

- Почему хмур мой господин? - Настоятель храма Аполлона, сидевший по правую

руку, вытерев жирной пятернёй рот, льстиво заглянул царю в глаза. - Что может тревожить великого в такой знаменательный день?

Самодержец лишь пожал плечами, неуверенно покрутив раскрытой ладонью в

воздухе.

- Да так...

- Может, нужно обратиться к оракулу, чтобы узнать волю Богов? Будет ли хорош

урожай в этом году. Не падёт ли скот?

- Не сейчас. - Отмахнулся венценосец. - И вообще, этим пусть занимаются они.

- Еле заметный кивок в сторону негромко переговаривающихся гостей. - Кому интересно ничтожное и мелкое? Лишь тому, кто сам жалок и незначителен... Великий же спрашивает о грандиозном: о жизни, смерти, судьбе. Такие предсказания сбываются?

Видя, что правитель не в духе, верховный жрец поспешно замолк. Будучи

вестником Олимпийцев он, тем не менее, оставался человеком. И ни в коей мере не хотел обратить на себя гнев того, чьи помыслы простираются так далеко.

Царь встал и, не меняя хмурого выражения лица, коротким жестом остановил

начавших было подниматься сотрапезников.

- Продолжайте без меня.

Стражники, безмолвно последовали за ним и, вскоре, все трое подошли к запертой двери. Молча глянув каждому в глаза, порфироносец оставил охрану снаружи и вошёл в небольшое помещение. Сплошь уставленное сундуками, оно содержало то, на чём зиждется любая власть. И без чего не может существовать ни одно государство.

В них, играя всеми оттенками радуги, грудами лежали серьги, золотые и

серебряные цепи и ожерелья. Браслеты, диадемы, перстни, заколки радовали глаз. Кровавый блеск рубинов на миг омрачил думы любовавшегося сокровищами человека, вспомнившего, по какому поводу собрались гости. Но, отгоняя назойливые мысли, он по локоть погрузил руки в кучу драгоценных камней, где зелёные изумруды соседствовали с жизнеутверждающим сиянием сапфиров. Ублажала взор голубизна бирюзы, загадочно мерцали аметисты, жёлтым пламенем пылал цитрин, а халцедон и яшма вносили диссонанс в пёструю палитру, оттеняя серебристый цвет опалов.

В углу, наваленные небрежной горкой сияли груды золотых слитков и пластины

драгоценного, посланного Богами с неба железа. На стенах развешено, дорогое, инкрустированное оружие. Мечи, с золотыми эфесами и мастерски вставленными в рукоять драгоценными камнями. Богато отделанные шлемы, усыпанные самоцветами жезлы с искусно вырезанными из слоновой кости набалдашниками в виде звериных голов и фигурок распростёрших крылья птиц.

Легонько погладив символы могущества, венценосный повернулся к сундуками, в

которых спрятаны дорогие кубки, серебряные кувшины и маленькие сосуды, наполненные заморскими благовониями.

- О Боги, зачем всё это? - Громкий голос правителя, отразился от толстых каменных стен, и звуки умерли, не достигнув ничьих ушей. - Скажите, для чего я десять лет назад уничтожил сына брата моей матери Метиона? Зачем убил его детей, а жену навсегда изгнал в неведомые края? Кому, кому я вас спрашиваю, останется всё это? Или, через каких нибудь два десятка лет, придёт кто-то, подобный мне, но более сильный и могучий, дабы предъявить права на трон, данный вами?

Увы... Горы драгоценностей остались безразличными к мольбам растерянного человека. В негодовании царь топнул ногой. Пол, сложенный из мраморных плит лишь отозвался глухим стуком. Резко хлопнул дверью, порфироносец выскочил из сокровищницы и широким шагом устремился вон из дворца. Еле поспевавшую стражу отослал, грозно нахмурив брови. Те, привыкшие беспрекословно выполнять волю господина, покорно остались на ступенях. А владыка, вскочив на коня, помчался прочь.

Над безграничным искрящимся разнообразными красками морем медленно плыло

знойное южное солнце. Далеко вверху, меж редких белых облаков, словно неотъемлемая часть картины, еле видимой чёрной точкой парил, широко раскинув крылья, орёл. Воздух, настолько густой, что казалось, с трудом, обжигая пролезает в горло, набегал раскалёнными волнами, стоило лишь дороге удалиться от берега, спрятавшись за скалами.

По петляющему, хорошо утоптанному тысячами сандалий и копыт тракту скакал,

держа направление на Дельфы, мужчина на огромном чёрном жеребце. Бронзовый панцирь блестел, отражая яркие лучи. Синий плащ, сотканный из тончайшего руна, развевался подобно знамени. По лицу с правильными чертами, несмотря на порывы свежего ветерка, то и дело набегавшего с моря, катились струйки пота. Голубые, могущие поспорить цветом с самим небом глаза, выдавали сосредоточенность. Всадника явно одолевали невесёлые мысли. И он мчался неведомо куда в поисках ответа.