Дмитрий Матяш - Z.O.N.A. АТРИум

— Милая! — выкрикнул он, увидев, что у девушки из глубоких ран на шее сбегают струйки алой крови.

Что он сделал с теми, что рвали в клочья ее бушлат, стремясь добраться до тела, он не запомнил. Окровавленное лезвие металось из стороны в сторону, то рассекая шею хищнику, то ударяя в сердце, забрызгивая горячей кровью лицо, истерзанную «защитку» и землю. Одного из тех, что спрыгнули с ветвей ели, он, схватив за передние лапы, ударил спиной о ствол дерева, а второму свернул шею голыми руками.

А затем… Лена… Нет…

— Живи. — Он поднял ее на руки. — Живи… пожалуйста…

Отчаянье затмило его разум. Явление с поднимающейся ввысь девушкой и сворачивающимся миром внутри «Сонного Янтарника» теперь казалось ему просто плохо продуманным сном. Бред ведь, бред, какой еще поискать. И чего было хныкать, если все равно не доверял ни глазам, ни чувствам? В нее только верил, будто умерла она. А реальность-то вот какая, оказывается. Злая и хищная, трезвая реальность, не дающая и микронной доли надежды на то, что это происходит не наяву, что это чертов сон, пленивший их после окончания получасовой близости. Нет, никакой это не сон, твердила она. Слышишь рык? Он отовсюду. Он тебе не снится. Тебя снова окружают, и не тешь себя абсурдными чаяниями — это основные силы. Их больше, и они куда мощнее тех, с кем тебе доводилось только что сражаться. Они на деревьях и за деревьями, они на земле и под землей. Ты на их территории, и тут ты ничто. Ты не сможешь защитить себя, у тебя не будет на это ни малейшего шанса. Они тебя разорвут на куски за считанные секунды и, оставив на поедание мухам и падальщикам, удалятся восвояси. Потому что именно они те, кого называют здесь «таежными призраками»…

Кудесник прижал к себе Лену, закрыл глаза.

— Давайте… — просипел он, трясясь. — Ну… давайте…

И вдруг грянул выстрел. Всего один выстрел. Громкий, отдавшийся многократным эхом, но совсем не внушающий страха, да и вообще не вызвавший никаких эмоций. Слишком одинокий он был, слишком далекий для того, чтобы повлиять на ход событий.

Но он показался Егору знакомым — звук этого выстрела. Это была не винтовка, не боевая винтовка с ПСО-1 или более мощным оптическим прицелом, как у него за спиной, что-то другое. Простое и откровенное, как наш УАЗ на фоне американских офф-роудов…

Он так и не смог вспомнить, какое именно оружие так стреляет, но атака, которой он ожидал, так и не состоялась. Злобное дыхание и клокочущее рычание затихли. Было слышно лишь пение птиц в вышине и шум елей — равнодушных свидетелей всех комичных и трагичных событий, в которых участвовали люди и звери на этой необъятной сцене под Тунгуской.

Потом послышались шаги. Кто-то пробирался через лесные заросли.

— Человек волчаре друг, — тихо напевал этот кто-то, — эт-то знают все вокруг. Человек волчаре… Эй, ну ты долго еще стоять будешь?

Господи, до чего же знаком Егору был этот голос: всегда надменный, грубый, немного гнусавый, с «чисто бандитским» характерным нажимом. Голос, который говорит слово «СлыШшыШ» так, как его не скажет никакой авторитет с якорной золотой цепью на шее.

— Грэг? — Кудесник обернулся, увидел прямо перед собой лицо старого друга и поначалу даже не знал, радоваться ему или огорчаться, что встретились они именно здесь и сейчас.

Легкая небритость, волевой подбородок и спокойствие серых глаз с прищуром. На узких бесцветных губах — полуулыбка. Не в правилах Григория было выказывать истинную радость и бросаться в объятия. И хотя он был, конечно, рад, что наконец повстречал Кудесника, да еще и спас ему жизнь, все же заставить улыбаться свое огрубевшее, привыкшее к суровому выражению лицо он не мог.

— Нет, я его клон, — ответил тот. — Грэг создал свою лабораторию и теперь штампует клонов. Не слыхал? Ах да, вы же в последнее время как-то не совсем ладили, верно? Он, кстати, передавал, что нехорошо забывать хороших друзей.

— Ладно, — кивнул Кудесник. — Передай ему тогда при случае, что он мудила, раз не прислал тебя раньше. Из-за него нас чуть не сожрали волки. И кстати: если он сейчас мне не поможет, то у него реально станет на одного клона меньше.

Грэг усмехнулся. В одной руке он держал за лапы окровавленного рысенка, в другой — старый, добрый охотничий ИЖ-81 со скользящим затвором. Помповик хоть и не ахти, но Григорий отказывался его менять и на автоматические винтовки самых именитых производителей, и на автоматы, особенно «калаши», и даже продавать не хотел, когда реально деньги нужны были. Дом продал, а ружье оставил — вот такая преданность своему первому и, как он уверял, последнему оружию.