Мария Семенова - Уйти вместе с ветром

— Ишь, кинозвезда. С кем сегодня свидание?

— Да ладно… — смутился Вальтер. — Кстати, не отпирайся, дедуля, ты сам в молодости… А то я не видел ту твою старую военную фотографию, у тебя там такая выправка… и лицо, как с медали… А форма! Наш Гюнтер просто слюни пускал…

— Это форма второй бригады СС, — задумчиво проговорил дед. — Смотри не болтай где попало на вечеринке, а то можешь оказаться непопулярным. И вот что… Потом найдёшь в альбоме в библиотеке и принесёшь мне другую фотографию, там, где я со своими боевыми друзьями. Возле дзота, на фоне тундры… Только, повторяю, не размахивай этими карточками перед отцом. Ты знаешь, его это нервирует.

— Не буду. А что такое тундра, дедуля?

— Лучше тебе не знать… Как дела в мастерской?

— Я вчера наконец разобрался с тем джипом, — похвастался Вальтер. — Помнишь, я рассказывал — дизельный «янки»? Я даже сам его компьютеры настроил. Отец меня похвалил…

— Это дорогого стоит.

— Да. Мама опять говорила со мной о колледже… Предлагала поехать учиться в Штаты или в Австралию… Я думаю, отец нашёл мои книжки, которые дал Гюнтер, и они снова ругались. Мама, кажется, хочет меня подальше услать…

— А ты сам чего бы хотел?

— Ещё не знаю, дедуля. Мне в мастерской нравится. И с тобой расставаться я совсем не хочу… Нам ведь хорошо вместе жить, правда?..

Старик, поколебавшись, кивнул. Это была слабость.

— Ну, ты знаешь, я в школе был не очень, я бы лучше с машинами, — задумчиво продолжал юноша. — А сейчас Гюнтер меня читать вроде приучил… Оказывается, в мире столько всего интересного, а мы ничего толком не знаем… Даже про нашу собственную историю. Одну книжку почитаешь — всё ясно, другую возьмёшь — оказывается, всё было наоборот… Кажется, пока я что-то пойму, сто лет пройдёт!

— Не надейся, — проворчал старик. — На девятом десятке понимаешь ещё меньше. Вот что, Вальтер, принеси мне побриться!

Это подразумевало кувшин с горячей водой, тазик, полотенце, бритву и помазок для бритья. В общем, каменный век.

— Дедуль, — сказал внук, — если хочешь, я тебя побрею, у меня целый час до работы, ещё и на зарядку время останется…

— Обойдусь! — фыркнул старик. — Старые солдаты бреются сами! И кстати, дай-ка мне попробовать этот твой новый лосьон…

Близившийся рассвет бросил на поверхность моря пригоршню жемчужного порошка. Из окна дома, стоявшего на скале, было видно, как медленно, но неотвратимо растекалась и вытягивалась языком к берегу дорожка тусклого света. На антрацитово-чёрных, словно положенных на ребро прибрежных глыбах играли острые переменчивые отблески. Рассвет занимался чёрно-белый, как старая фотография.

Дом был старый, из толстых просолённых брёвен, чудом уцелевший ещё со времён финского дачного посёлка. Перед войной финны любили сюда приезжать — то рыбачить, то любоваться северным сиянием, в зависимости от времён года.

После Зимней войны тридцать девятого года дачные выезды финнов закономерно прекратились. А с сорок первого и по сорок четвёртый…

Чья же здесь земля? Великого Новгорода, распространившего сюда свою власть в летописные времена? Финнов, построивших дом, в котором он живёт уже больше десяти лет? Или опять наша — ведь мы отстояли её тогда в бешеной схватке и за три года обильно полили прибрежные скалы собственной кровью…

А может, саамов, которые задолго до финнов и новгородцев пасли и посейчас пасут тут своих оленей?

Эти вопросы стали приходить к нему совсем недавно. И тревожили едва ли не больше, чем утренняя ломота и скованность в суставах. Даже больше, чем пронзительная боль за грудиной, которая к старости выдвинулась вперёд и стала похожа на косточку-киль у морской птицы. Одинокая жизнь у моря на скалах ни дать ни взять превращала его в чайку или баклана. Что ж, участь не хуже прочих, и нетрудно поверить в неё. Скоро из лопаток вырастут крылья, и он будет свободно парить над тёмными волнами…

От боли в груди помогали капсулы, выписанные военфельдшером, от ломоты в суставах — разработанные им самим медлительные упражнения. Они были очень похожи на комплекс китайской гимнастики ушу, хотя он об этом даже не подозревал.

Отделаться от мыслей было гораздо труднее…

Он сам выбрал из своей длинной жизни этот кусок и назначил его главным. Что, если он ошибался?

Недалеко от выкрашенного белой краской обелиска с красной звездой возвышался большой деревянный крест, уже потемневший от дождей и ветров. Его поставили года три назад деловитые гражданские люди в разноцветных куртках. Среди них было много молодёжи, даже подростков. Они приходили к нему и расспрашивали о прошлом. Он не смог удовлетворить их любопытство. Не потому, что подвела память. Нет, память сохранила всё, просто он успел позабыть, как складываются слова в рассказ. Все огорчились: он — тяжело и влажно, ребята в разноцветных куртках — сухо и мимолётно. Их дело было не в том, чтобы знать. Эти шустрые рабочие муравьи просто ездили по российскому Северо-Западу и ставили такие кресты в местах, где шли бои. Здешний берег не был для них единственным и самым главным. Всего лишь ещё одна точка на карте. Можно переходить к следующей.