Мария Семенова - Уйти вместе с ветром

Предки как офонарели — каждый вечер занимают комп на полночи, смотрят карты Кольского полуострова, достали с антресолей складную байдарку, чинят её, штопают палатку, отец купил какие-то собачьи коврики — видимо, мы на них в походе спать будем. Я попробовала прилечь. Жёстко и коленки торчат. Вот счастье-то подвалило!..

И ещё, ты, подруга, права, это пэрентсы не сами придумали. Есть у нас знакомая — тётя Сандра, они ещё студентами все вместе тусовались, так теперь она с адронного коллайдера не вылазит. Ну и, ясен пень, одна как сосна на севере. И вот, не иначе плазмы нанюхавшись, выкатила великий план насчёт сурового отдыха в стиле ретро. Тут у моих шторка и упала. Прикинь: у них рассада в ящиках перерастает, а они суетятся и аж прямо светятся. Отец зелёным, как светофор, а мать таким лиловым, тревожным. Чтоб я хоть что-нибудь понимала!

Ну съездили бы, если шило вдруг выросло, как все люди, на Кавголовское озеро или ещё куда-нибудь к комарам, пожарили шашлычки, выпили водочки, попели под свою гитару старые песни о главном… Так нет же — надо и другим всё лето испортить…

Чёрт, как же голова-то болит! Ну ладно, подруга, кончаю, до связи…

Живой журнал на сайте narod.ru

Nic — Одинокая Крыса

Я живу половину жизни и сама жива всего лишь наполовину. Вторая моя половина мертва уже почти семь лет. Тому, кто этого не испытывал, никогда не понять, о чём идёт речь.

Зачем вообще я это пишу? Зачем зову в электронную темноту, если наверняка знаю, что оттуда никто не откликнется?

Всего лишь тень надежды. Ничем не оправданной и не подкреплённой. Кто знает наверняка, как устроен Интернет и кто в нём живёт? Что такое эти миллионы и миллиарды электронных сигналов, которые носятся по невидимым сетям, пересекаются где-то в стратосфере и как-то взаимодействуют между собой? Я, по крайней мере, не знаю.

Вдруг… Однажды…

Так часто начинаются старые детские книжки, которые мама когда-то приносила из библиотеки.

Я знаю, что в моей жизни «вдруг» уже ничего не произойдёт. Я имею в виду — ничего радостного и интересного. Но что-то ведь будет?

Наверное, я стану учительницей физики, как мама. Или, может, бухгалтером. Папа говорит, что бухгалтеры зарабатывают много денег. Зачем мне много денег?

Светка из моего класса, когда в очередной раз ссорится с Лидой и начинает дружить со мной, говорит, что, если меня как следует «прикинуть», накрасить, сделать пластику носа и лазерную коррекцию на глазах, я буду очень даже ничего. Мне приятно это слышать, но я думаю, что она мне льстит. Не может быть «очень даже ничего» человек, у которого не целая жизнь, как у всех, а всего половинка. Разве что в глаза ему никто не станет заглядывать. В этом смысле мои очки очень даже в тему и никакая лазерная коррекция не нужна…

Отклики в комментах:

Слушай, Крыса, чё ты паришься? Ты же вроде неглупая девчонка и должна понимать. Тебе сейчас лет 13–14, да? Да в твоём возрасте все считают себя некрасивыми и не достойными внимания. Потом это проходит. Поверь мне, я в твоём возрасте тоже переживала и считала себя хуже всех. А теперь у меня всё в шоколаде.

Вот как же я ненавижу таких тихонь, вроде тебя, Одинокая Крыса! Вас всю жизнь ставят в пример нам, нормальным девчонкам! И учитесь вы хорошо, и одеваетесь прилично, и родителей слушаетесь, и с дурной компанией не шляетесь… А на самом деле на вас смотреть тоскливо и блевать охота. Сами не живёте и другим мешаете. И ещё удивляются, что клёвые пацаны на них не западают! Да хоть бы вы все подевались куда-нибудь наконец. На Луну бы улетели, что ли!

Что это за бред про «половину жизни», Крыса? Не циклись и не придумывай себе ничего, не то в дурку съедешь. А там очень хреново, я лично за базар отвечаю. Лучше влюбись в кого-нибудь или хоть по аське роман заведи. Там тебя всё равно никто не видит. И кончай сопли жевать. Хвост пистолетом, Крыса!

Все они снова были рядом с ним, живые — все девять. Он слышал, видел, чувствовал их. В блиндаже было не столько холодно, сколько промозгло. Людвиг лежал, заложив руки за голову и закрыв глаза. Ойген, который не умел молчать, то напевал что-то себе под нос, то непристойно ругался. Ганс у стола читал Библию. У Генриха, который вместе с ним сидел на лежанке, воняло изо рта. Испорченный зуб мучил его уже вторую неделю. Не помогал ни шнапс, ни таблетки. По совету Людвига Генрих натирал распухшую щёку одеколоном. Смешиваясь, запахи становились совсем уже тошнотворными.