Андрей Белянин - Лайнер вампиров

Говорят, сам кофе капучино придумали мифические монахи-капуцины, именно поэтому он так вкусен и так гибельно опасен. Лишь старый, добрый дёготь является единственным противоядием, к тому же придающим горячему напитку особенное пикантное послевкусие. Капучино без дёгтя остаётся чистой смертью, поэтому и принято рисовать им на пенке всякие сердечки, фиговые листочки, череп и кости, а для эстетов писать сложные химические формулы. Это не только красота, а жизненная необходимость, дёготь гарантированно нейтрализует молочную кислоту, являющуюся сильнейшим ядом, по-моему, только гоблины к нему невосприимчивы, и то лишь после десяти кружек крепкого вулканического пива для шокирующего развлечения публики они позволяют себе глоток чистого капуцинского кофе…

— И она оставила вот эту записку.

Передо мной лёг чуть смятый лист бумаги, очень похожий на тот, что я видел в участке. Предсмертное послание, пояснение с того света, как правило типовое по содержанию, все самоубийцы вечно кого-то обвиняют (жестокий мир, несчастную любовь, карточные долги, плохую наследственность, разочарование в жизни и т. д.), одновременно прося никого не винить. Ну, так что у нас написано здесь? Ага, тоже обвинения, как и следовало ожидать…

«Вы научили мою маму быть ведьмой, и она поехала миссионером в дикую Маадьярию, где пыталась организовать первый женский университет в тех краях. Ей это удалось, маадьярки любят магию, но это продолжалось недолго. Вы отлично знаете, что её убили сами студентки, им не понравилась идея отказа от мужских ласк!»

— Такое имело место быть? — уточнил я, быстро добавив для образа: — О-о эти мужские ласки…

— Да, увы, это печальная история, произошедшая с одной из наших выпускниц. Но мы не любим вспоминать о ней, девушка оказалась паршивой овцой (во всех смыслах!): довольно хорошо училась, но, выйдя из наших стен, быстренько предала идеалы феминизма и женского содружества, сойдясь с соседом-чёртом. Видимо, не только сошлась, но и родила дочь, которую воспитала так «достойно», что та с чего-то решила отомстить нам. Где логика? Вот вы бы так поступили?!

Я подумал, что, с моей, мужской, точки зрения, всё как раз таки очень логично, но вслух этого, разумеется, говорить не стал. Мне было важнее другое…

— Получается, она поехала организовывать женскую общину в Маадьярии, уже имея довольно взрослого ребёнка на руках. А что её муж?

— Мы ничего не слышали о нём, мужчины вне сферы наших интересов. Да и о самой судьбе отступницы узнали случайно, из газет. Поскольку она уже предала наш образ жизни, то все решили, что такая смерть — естественный итог её разнузданной жизни!

— О, разумеется, как же иначе, — кивнул я и продолжил чтение.

«Поскольку я всё равно умираю от тяжёлой, продолжительной и очень заразной болезни, то решила умереть в ваших стенах, чтобы уничтожить навеки вашу репутацию, а если мне будет сопутствовать удача, то и заразить кого-то и даже вызвать эпидемию, тогда вам точно конец. Ха-ха-ха! Обещающая ненавидеть вас даже на том свете Паулина Аферман ».

— Она и вправду была больна?

— Думаю, да, — глубоко затягиваясь, покачала головой директриса. — Когда мы нашли тело, у неё и вправду были какие-то красные пятна на руках, на щеках и на подбородке. Возможно, та самая заразная болезнь, о которой она писала. Поэтому мы так испугались и поспешно похоронили её, просто завернув в простыню.

— Где именно, милочка?

— Где заворачивали? Да там же, где нашли.

— Нет, где именно похоронили?

— У нас на кладбище.

— У вас есть своё кладбище?! — удовлетворённо отметил я, делая запись в блокноте.

— Ну да, наше учебное заведение очень старое, надо же где-то хоронить старых педагогов. К тому же кладбище тут было задолго до нас, под него отвели участок ещё при закладке древнего монастыря.

— Хорошо. Я бы хотел эксгумировать тело. Я думаю, вы не возражаете против того, чтобы я отвёз его в участок для экспертизы?

— Нет-нет, я понимаю, что закон на вашей стороне, но вы должны обещать мне сохранить всё это в тайне. Вы же понимаете, наша репутация — это всё, что у нас есть. Я могу рассчитывать на вашу порядочность, вы ведь не мужлан?

— Конечно… прелесть моя, я постараюсь помочь всем, что в моих силах, и передам всё комиссару Базиликусу.

Мадам Шуйленберг мгновенно побагровела:

— Не упоминайте при мне имя этого подлого кабана. И никакая я вам не прелесть!

— Простите. — Я хотел заступиться за месье Жерара, но понял, что сейчас не время. — Мой шеф, конечно, грубиян и сексуальный маньяк, но забудем его… Я хотел бы взглянуть на тело.