Алексей Бобл - Воины зоны

Он поймал штурмовика на контрвыпаде, поднырнув под нож, вонзил клинок в подмышку. Штурмовик упал на колени, Бугров выдернул нож и всадил в шею. Подпрыгнув, пнул в грудь, опрокинул противника навзничь и метнулся к надстройке рядом.

Место, где он только что находился, пересекла длинная полоса трассеров — из люка появился третий сектант.

Я уже стоял над ним. Опустив ствол, вдавил спусковой крючок, «М4» дважды выстрелила, раздался глухой щелчок: магазин опустел. Пули выбили автомат из рук штурмовика. Он подпрыгнул, мелькнул серебристый шеврон, в шею вцепились сильные пальцы. Противник дернул меня вперед и вниз, ударив коленями о круглую свинцовую крышку. Я врезал стволом ему по голове, а он саданул меня кулаком в висок. Мир поплыл, темнея…

Щелчок, треск, пронзительный писк.

Проекция, ярко вспыхнув, свернулась в слепящую точку, прожгла мозг. Штурмовик все еще душил меня я вытянул руки, схватил его за голову. Густо-красные дрожащие буквы загорелись в сознании:

МСК:

…готов к работе

[инициирована

адреналиновая

капсула]

Я закричал — показалось, что падаю в гулкую пропасть без дна. Бетонные поля вокруг полыхнули огнем. Проекция погасла, модуль соматического контроля заглушил остальные элементы БТС. Тело прошила молния — вдоль хребта, взрывая позвонки на своем пути. Я захлебнулся силой, яростью, злобой. Сердце лопнуло, забрызгав легкие кровью, перед глазами возникла голова штурмовика, я видел ее очень четко и ясно: резко очерченные скулы, прямой нос, очки, низкий лоб, черная сфера шлема. Казалось, его лицо находится прямо передо мной, и в то же время — очень далеко. Мои руки, сильные и длинные, как у великана, протянувшиеся на километры, сжали его голову. Крепче. Еще крепче. Шлем затрещал. Мир полыхал красками, каждая снежинка стала слепящей искрой света, небо расцвело огнями.

Это длилось одно бесконечное мгновение — а потом сверкающий мир начал гаснуть. Я нажал сильнее, рванул и отпустил, превратив шею сектанта в кашу из раздробленных хрящей и позвонков. Он провалился обрат но в люк, а я упал на бетон, содрогаясь от боли. Из носа в такт ударам сердца выплескивалась кровь.

Я пополз прочь от люка. Пространство то становилось ярче, то затухало, пульсирующий звон наполнял голову. Подбежавший Бугров схватил меня за ворот жилета и потащил куда-то, затем отпустил. Я сел, увидел Аню, высунувшуюся из-за бордюра, и Лабуса — он бежал к нам с гранатой в руке.

— Накатим по триста? — крикнул напарник.

— Не глядя! — проревел офицер, все еще не отошедший после ножевого боя со штурмовиком. Голос его искрился весельем, щеки пылали румянцем — теперь Бугров был жив, по-настоящему жив!

Вес ручной гранаты — приблизительно триста граммов. Я поднялся на трясущихся ногах, широко расставил их, чтоб не упасть. Рядом с люком лежали два убитых мной штурмовика, снег таял в луже крови. Бугров с Костей бросили в отверстие четыре гранаты, офицер врезал ногой по крышке, та стала опускаться, неторопливо сдвигаясь на рычагах. Костя вдруг выкрикнул что-то и отпрыгнул назад. Из сужающегося проема высунулся ствол стрелкового комплекса, грохнул выстрел, и двадцатимиллиметровая граната врезалась в грудь Бугрова.

Рвануло одновременно и под крышкой, и сверху. Массивный свинцовый диск сорвало с рычагов, а монолитовца отбросило на край крыши, с которого я едва не соскользнул недавно. Перевернувшись набок, он приподнялся на локте. Посмотрел на рану в груди, сел и протянул руку, медленно заваливаясь назад. Я бросился к нему, упав на живот, схватил за кончики пальцев. Взгляд офицера был полон удивления. Серые губы шевельнулись, и Бугров прошептал:

— Курортник… Они меня убили.

Дождь и снег падали на него, капли стекали по шлему и лицу.

—- В Монолите много миров, — прошептал он. — Я видел в нем такое, чего люди не способны даже представить.

— О чем ты? — прохрипел я, мучительно пытаясь удержать его на краю.

Тихий голос едва доносился сквозь завывание ветра.

— Я видел межэфирные корабли, горящие над Mapсом. Видел, как лучи си-энергии сверкают во тьме у Каабы. Но с моей смертью все эти мгновения потеряются во времени. Исчезнут… — Он махнул другой рукой, сжал ее в кулак, пытаясь поймать сеющиеся с неба капли. — Исчезнут, как слезы под дождем.

— Что? — выдохнул я, ощущая, как пальцы в перчатках выскальзывают из моей хватки.

Они выскользнули — Бугров завалился назад и поехал по скату крыши — все быстрее, быстрее… исчез из виду в серой пелене. На плечо легла рука, я повернулся — это была Аня. Вместе со мной она посмотрела вниз. Раздались шаги, из пурги вышел Лабус, постоял над нами, глядя через край, повернулся и ушел. Я поднялся на колени, опираясь на плечо девушки, выпрямился, помог встать ей. Когда мы пошли к трубе, Костя уже стоял у ведущей вверх лестницы. Он сказал: «За мной давайте», — и полез. Аня поддерживала меня. Шатаясь, я плелся дальше. Сказал ей: