Владимир Торчилин - Институт

- Нет, - решительно не согласился дымчатый Петр Федорович, - если это в интересах государства, то никто препятствовать вам не будет, сами еще поторопим. Так что тут даже не сомневайтесь. И о своем согласии не беспокойтесь. Раз уж мы теперь дело по официальным каналам запустили, то теперь не важно, есть вы на обложке или нет. Просто, даже если вам в конце концов вдруг не разрешат, то попроситесь в отставку по состоянию здоровья или еще что-нибудь в этом роде. А пока идите и ждите первого номера, чтобы быстренько переправить мне обложку и список. И обязательно приложите хоть на листок справочку про главного редактора. Все, что про него известно. Где работает, где статьи публикует, о чем, и все такие мелочи. Вам это просто будет. Ведь это даже хорошо, что он к нам так тянется, если, конечно, от души, а не для чего еще. И сразу ко мне. Договорились?

IV

Игорь покинул Петра Федоровича со смешанным чувством облегчения и одновременного участия в театре абсурда. И с отчетливым ощущением, что разрешения ему не видать никогда. Но, во всяком случае, первый отдел и Директора он успокоил тем, что дело завертелось. Все порадовались в связи с его (а заодно, и собственным) спасением от неприятностей. И он стал ждать.

Ждать пришлось долго. Первый номер журнала пришел к нему примерно через год. Журнал выглядел на зависть симпатично, тем более, что на внутренней стороне обложки в составе международной редколлегии было напечатано и его имя. Но о договоре с Петром Федоровичем он не забывал, и позвонил ему тут же. Тот был жив-здоров и даже помнил Игоря и его деликатное дело, и ждал Игоря со всеми потребными бумагами все в том же кабинетике. На следующий день Игорь и принес ему ксерокопии обложки журнала и списка редколлегии вкупе со страничкой про научные достижения главного редактора. Петр Федорович был совершенно удовлетворен.

- Теперь все в порядке, - порадовался он за Игоря, - Сшиваем все в папочку и отправляем в инстанцию.

Слово было непонятным по смыслу, но понятным по существу, хотя и не проясняло дальнейшего хода событий.

- Ну, и как дальше?, - поинтересовался Игорь, - А что с папочкой инстанция эта самая будет делать? И когда они решение примут? И как я узнаю?

Петр Федорович усмехнулся:

- Да вам-то разве теперь не все равно, раз все идет по правилам?

- Интересно, все-таки!

- Но я вам ничего определенного сказать не могу. И вообще, раньше, чем месяца через три, а то и через полгода движения не будет.

- А почему так долго? Ведь все документы уже в сборе! Или очень много дел вроде моего, а в этой вашей инстанции людей не хватает?

- Во-первых, инстанция не моя, а наша общая. Во-вторых, уж чего-чего, а людей там хватает. В-третьих, и дело вроде вашего вряд ли так уж много. Не в этом суть. А в том, что окончательное решение они будут принимать не на основе наших бумаг и писем - это исключительно вспомогательный материал - а на основе сообщения от ответственного работника посольства, которого попросят проверить все, связанное и с вашим журналом, и с его редактором. А это дело длительное. Нам от вас и нужны были все исходные сведения, чтобы его задачу хоть немного облегчить.

Огромность горы, выросшей на мышке коротенького, в десять строк, давнишнего письма, Игоря потрясла.

- А как же этот ответственный работник будет материал собирать? Он что, в курсе нашей науки?

- Ну, зачем... У него контакты, связи. Слово там, слово тут. Кто-то из коллег поможет. Вот картина и прояснится.

- А чего в ней сейчас-то неясного?, - снова удивился Игорь.

- Господи! Да сколько же можно вам повторять, что дело не в картине, а в существующих правилах, которые максимально охраняют и ваши, и наши, и государственные интересы. И правила эти действуют постоянно и для всех, а не подгоняются по каждому отдельному случаю! В общем, звоните. А если что придет, так мы и в ваш первый отдел и вам тут же знать дадим. Удачи!

Первый раз Игорь позвонил через три месяца. Петр Федорович, уже сбросивший его дело с плеч и явно желающий выбросить его и из памяти, был на этот раз довольно сух, когда проинформировал Игоря, что никаких новостей нет, что сбор информации об издании, которое только началось - дело трудное, и что раньше, чем еще через полгода, беспокоить его не след. Попрощались.

Еще через полгода история повторилась до мелочей. Игорь решил, что дело его кануло в небытие - а то мало действительно важных забот у посольства, чтобы про какой-то несчастный журнал что-то там выяснять - горим он огнём! Поэтому он спокойно работал, изредка переписывался с редакцией, каждый раз изобретая причину, по которой не сможет принять участия в очередном заседании редколлегии, имевшем место то в Вашингтоне, то в Ницце, то в Стокгольме, и даже отрецензировал три присланные ему из редакции статьи, две из которых обратного пути из Москвы в Вашингтон не одолели и осели где-то на полдороге, о чем ему сообщил телексом обеспокоенный секретарь редакции. И Игорю пришлось извиняться посредством телекса же, разрешение использовать который любезно было ему выдано новым заместителем директора Института по режиму Роговым, появившимся у них за это время в дополнение к первому отделу.