Владимир Торчилин - Институт

А парткому тогда, разумеется, надо было как-то реагировать. То есть, что значит – “как-то”? Надо было собраться, вызвать и строго осудить, чтобы другим было неповадно. Именно этим немедленно и занялись. К счастью – если вообще в таком контексте можно говорить о каком-то счастье – вся ситуация не стала для Игоря абсолютной неожиданностью. В Институте к нему относились неплохо, и один из парткомовцев конфиденциально сообщил ему о грядущем разбирательстве и даже сообщил по памяти примерное содержание зловредного письма. Так что Игорь, хотя и сильно нервничал, гадая, чем, собственно, все это разбирательство может закончиться, но мог хоть немного продумать свои защитительные аргументы. К тому же, помимо воли, его сильно интересовало, по какому сценарию будет развиваться обсуждение его проступков и какими словами будут пользоваться парткомовские деятели, требуя его к ответу. Впрочем, долго ждать не пришлось. И недели не прошло после полученного шепотом в коридоре предупреждения, как неизвестный ему до того голос девицы, выполнявший при парткому функции “подай-принеси-собери взносы”, сообщил ему по телефону, что парткомовский ареопаг желает видеть его на своем заседании в следующую среду. Его вопрос стоит в повестке дня первым и ему надо приготовиться ответить на вопросы о постановке политико-воспитательной работы (начались эвфемизмы) в его лаборатории. Уважительной причиной для неявки на партсобрание может быть только смерть.

В ту самую среду заседание, ради которого вежливый Игорь даже нацепил редко носимый галстук, развивалось, по-видимому, вполне по протоколу. Внушительно выглядевшая дама из научно-организационного отдела, которая была на тот отчетный период секретарем парткома и лично вела заседание, церемонно представила Игоря, приглашенного в комнату, где собрался ареопаг, минут через десять, после того как собрались сами парткомоцы, присутствовавшим, хотя все они его и так знали, уж во всяком случае, хотя бы в лицо - неудивительно после стольких лет в Институте. Игорь выдал общий, несколько скованный поклон. Партийная начальница с положенной случаю высокопарностью начала:

- Теперь следующий вопрос повестки дня. Сейчас, когда партия и правительство уделяют такое внимание организации и развитию научных исследований в нашей стране, исключительно важно правильно нацеливать ученых, особенно, молодых, на решение важнейших народно-хозяйственных задач. И это проблема уже не только и даже не столько чисто научная, сколько политико-воспитательная. За что и насколько болеют душой наши молодые специалисты? С каким запасом патриотизма и любви к Родине они приступают к решению стоящих перед ними научных задач? От того, как именно они ориентированы, в том числе, и своим непосредственным руководителем, успех их работы зависит не меньше, чем от владения теми или иными методиками. Вот мы и решили пригласить на заседание одного из наших молодых завлабов, чтобы он рассказал нам, как именно он воспитывает он молодежь у себя в лаборатории. Что ж, расскажите, а мы послушаем.

Игорь понял, что заходят издалека и про анонимку, во всяком случае, пока, упоминать не собираются. Он решил, что спокойнее всего будет сделать вид, будто он принимает все происходящее за чистую монету, и отвечать в том же ключе.

- Ну, для начала я хотел бы поблагодарить партком за то, что именно к моей лаборатории проявлено такое внимание. Во всяком случае, для меня это означает, что про нас в НТЦ знают, что само по себе лестно, если вспомнить, сколько у нас всего подразделений.

Игорь заметил, как несколько присутствующих переглянулись с некоторым смущением – дескать, что это за придурок, он что, не понимает, что его не хвалить, а дрючить вызвали – и понял, что тон он выбрал самый правильный. А потому бодро и продолжил:

- В смысле политико-воспитательном вы, может быть, захотите меня в чем-то и поправить. Буду только благодарен – завлаб я еще довольно свежий и не всему мог еще научиться. Так что для начала просто хочу вам рассказать, как я сам понимаю ситуацию. Как вы знаете, народ у нас работает, в основном, молодой, хорошо образованный и политически грамотный. Поэтому, скажем, политинформации проводить для них вряд ли целесообразно, равно как и вывешивать на стене вырезки из центральных газет. Все равно все важнейшие политические решения и новости в той или иной форме в лаборатории в течение дня обсуждаются – и в чайной комнате, и в курилке, и просто в разговорах, и, насколько я знаю, на основную линию нашей политики люди реагируют с полным пониманием. Это, как бы, данность. А вот количество и качество выполняемой работы являются для меня основными критериями того, с полной ли отдачей отвечают люди на заботу партии и правительства. Если человек проводит в лаборатории двенадцать часов вместо официальных восьми и за полгода нарабатывает материал на патент, который может принести стране и новый продукт и валюту за продажу лицензии за рубеж, или на пару статей, пригодных для представления в хорошие международные журналы, что, естественно, служит укреплению престижа советской науки, а, значит, и страны, то я считают, что человек ориентирован правильно и работает на пользу своего народа с полной отдачей. И, в общем, примерно такую команду мне и удалось подобрать. Если вы посмотрите на количество поданных патентов и опубликованный статей в расчете на одного сотрудника, то я думаю, что вы со мной согласитесь. К тому же…