Он наконец-то выпустил запястье официантки, и она поспешила было к дверям кухни, когда на пути вырос еще один «герой» — ушастый тип, черные волосы которого были стрижены «площадкой».
— Не спеши, милая, — ощерился он.
Его слова послужили отправной точкой.
Ребром ладони Рыжику в кадык, легким толчком отправляю его на стол к приятелям — главное блюдо, ребятки! Его дружок с квадратной челюстью пытается возмутиться, но я ломаю ему нос беззлобным, выверенным ударом, и он снова падает на стул.
Официантка, по счастью, оказывается расторопнее пьяных вояк и догадывается уйти с «линии огня». А вот Ушастый почему-то решил, что даже несколько рюмок не помешают ему одолеть абсолютно трезвого ликвидатора, который в будничном темпе уже вырубил двоих. Досадная ошибка, очень досадная. Пока он замахивался, намереваясь сокрушить меня мощным хуком, я успел бы выпить пару кружек кофе, но не стал превращать потасовку в цирк и всего лишь пробил ему в «солнышко» с ноги, буквально опрокинув на пол.
Рыча, ко мне бросились двое дружков Ушастого, а сзади, я уже слышал, бежали мстить за Квадратную Челюсть и Рыжика. Я улыбнулся самыми уголками рта: потрясения службы, в частности — Сирджан, сделали меня немножко безумным.
А потом мы немного потанцевали.
Челюсть, кадык, локтем назад в переносицу, этому под правую «чашечку», потом ему же, согнувшемуся, коленом в лицо со всего размаха, поворот и — к тому, что обеими руками схватился за горло. Ногой в солнечное сплетение — и бедолага отправляется к корчащемуся на полу Ушастому. Довершаю дело, элегантным «па» опрокидывая на пол Квадратную Челюсть, который решил, что достаточно отошел от первого удара. Напрасно, лучше б остался за столом, танцоров и без него хватало.
В итоге он падает мордой в лужу пива на полу.
Я поворачиваюсь к стойке. С лица бармена наконец-то сползла надоедливая улыбка, Жук пропал, а официантка стоит, закрыв рот ладонью, и ошарашенно смотрит на разбросанные по полу тела. Солдаты стонут, но подняться не могут — вероятно, это их первый серьезный танцевальный конкурс.
Я поправляю очки, подхожу к стойке, допиваю воду из стакана и, повернувшись к девушке, спрашиваю на чистом русском:
— Мне показалось или вы из России?
— Так ты земляк, мать твою?! — восклицает она в ответ с радостной улыбкой.
* * *
— Охрана у вас тут, конечно, те еще ротозеи, — заметил я, провожая скептическим взглядом двух верзил, волокущих к выходу поверженных солдат. — Если бы я не вмешался…
— То ничего бы нового не случилось, — презрительно фыркнула девушка. — Я, конечно, тебе благодарна и все такое, но, думаю, ты и сам понимаешь, что подобные дуболомы сюда заходят нередко.
Мы сидели за столиком в дальнем углу помещения, подальше от докучливого бармена и еще не вышвырнутых из бара мордоворотов Легиона. Жук как отчалил, так больше и не возвращался, однако в те мгновения я думал вовсе не о треклятом наглеце. С глупой полуулыбкой я смотрел на курносый нос официантки, на темно-русые волосы, спадающие на ее плечи, на покусанные губы, пухлые щечки и голубые, цвета июньского неба, глаза. Она то ли не признавала, то ли просто не могла позволить себе никакой косметики, но это — удивительно! — нисколько ее не портило. Бывает ведь естественная красота такой силы, что ее ничем подчеркивать не надо…
А еще она безумно напоминала мою первую школьную любовь. Ту девочку звали Марина Синякина. Она сидела на первой парте и много умничала, но была чертовски красивой, а я пребывал в том возрасте, когда ты любишь женщину не за совокупность качеств, а просто за смазливое лицо.
— Понимаю, — отозвался я. — Но мне другое неясно: куда в такие моменты смотрят дуболомы, которые вас охраняют?
— Они за баром приглядывают, а не за теми, кто в нем работает, — пожала плечами девушка. — Тем более, я чужая. — Она изобразила пальцами кавычки. — «Какая-то заблудшая русская».
— То есть, русских они не очень-то жалуют? — выгнул бровь я.
— Да не то чтобы именно русских… Им тут просто любые чужаки сугубо параллельны.
— Ну, это во всем Кувейте так, — пожал плечами я.
— Да, так, — закивала девушка. — Я тоже успела заметить — за два-то года.
Мы помолчали. Я вертел в руках новый стакан с водой, она наблюдала за тем, как вытаскивают из бара Рыжика — главного «затейника», из-за которого потасовка, собственно, и началась.
— Тебя как зовут, кстати? — спросил я, решив нарушить эту неловкую тишину.
Читать дальше