Ян Валетов: Лучший возраст для смерти

– А я думал, ты меня не узнала…

Книжник повернулся и пошел к Вождям, приволакивая ногу.

Белка наблюдала, как Свин отвесил подошедшему Книжнику оплеуху, но не во всю силу, так – попугать. Книжник даже не стал закрываться, пошатнулся от удара и зашагал дальше, обреченно повесив голову.

Облом отступал осторожно, спиной вперед, ни на секунду не выпуская Белку из поля зрения. Перед тем, как скрыться в кустах, он погрозил ей пальцем и быстро юркнул в зелень.

Когда фигура Облома скрылась в листве, Белка сунула пистолет в поясную кобуру и перехватила нож поудобнее. Рыжий зверек снова выскользнул из капюшона и ловко уселся у девушки на плече.

– Домой хочешь? – спросила она, нагибаясь над вспоротым брюхом дира. – Погоди, скоро пойдем…

Лезвие скользнуло по шкуре и плоть разошлась под напором стали.

Одним движением Белка приподняла печень, показавшуюся в разрезе, ловко вырезала сочащийся горячей кровью кусок и выбросила его наружу. Гладкое, покрытое плотной плевой лакомство упало в траву.

Теперь предстояло вырезать из спины дира балыковую часть, ее можно завялить или закоптить на зиму. Руки девушки были покрыты кровью, рукоять разделочного ножа скользила. Белка выдрала из-под ног пучок травы и протерла ладони, а потом и нож.

Глаза ее натолкнулись на лежащий рядом с тушей странный продолговатый предмет. Это была деревянная палочка с черной сердцевиной.

Белка с трудом вспомнила название палочки – карандаш.

Карандаш – это то, чем пишут буквы. Или рисуют. Букв Белка не знала, рисовать не умела. А может, умела, но с детства не пробовала это делать.

Карандаш мог принадлежать только одному челу – Книжнику. Тиму. Щуплому застенчивому мальчику, который тогда, несколько лет назад, не мог защитить ни себя, ни других. Он и остался таким же щуплым и беззащитным. А, значит, бесполезным.

Белка хмыкнула и положила карандаш в карман.

Ножом управляться проще и привычнее.

Зачем нужен карандаш? Разве им можно вырезать мясо из туши?

Лезвие с хрустом прошлось вдоль хребта дира.

Книжник надеялся, что и на этот раз все обойдется.

В душе он понимал, что после сцены в лесу, после того, как он видел, как спасовали перед Белкой трое «непобедимых» Вождей, ему не избежать расправы. Речь шла о том, казнят его Вожди или все закончится избиением с членовредительством? Морально Тим был готов к худшему, но умирать не хотелось. Он давно научился терпеть все, кроме смерти.

Когда охотники под присмотром Ноги и Свина, приволокли в Парк тушу дира, Книжник сидел у себя на третьем этаже и смотрел в окно на площадь.

«Площадь», конечно же, было громко сказано. Когда-то, лет этак восемьдесят назад, это место можно было назвать площадью. А сейчас…

За многие годы растения отвоевали у мертвой человеческой цивилизации потерянные территории. Трава заплела плитку тротуаров, разгрызла в крошку асфальт, заставила полопаться бетон. Деревья разрослись, между стволами появился кустарник и нагло прущий из земли молодняк образовал редкий подлесок, с которым герлы пока еще успешно боролись.

Но площадь все же была бывшей, теперь ее можно было назвать небольшим сквером, за которым плохо ухаживают садовники.

Вокруг нее стояли здания – убежище для людей Паркового племени, в том числе и тот дом, где нашел свое пристанище и судьбу Книжник. В доме этом никто больше жить не хотел, слишком холодным и неуютным он был. Доски полов и паркет из залов и коридоров на втором этаже сожгли еще в давние времена, скорее всего, в один из первых годов после прихода Беспощадного. А вот окна оставили нетронутыми.

Это потом за домами научились следить, когда выяснилось, что строить новые не умеют. Едва хватало навыков поддерживать в пристойном состоянии уцелевшие здания, особенно если сохранялось остекление.

В первые годы в Парке случалось много пожаров. Это летом в окрестностях можно было с ума сойти от духоты, зимы же оказались сырыми, промозглыми и достаточно суровыми.

Грелись, как могли, а могли плохо, отчего и горели целыми кварталами, особенно в Городе. В Сити до сих пор кое-где стоят обугленные остовы съеденных огнем домов и высится полуосыпавшаяся горелая свечка небоскреба в Даунтауне.

Книжник видел ее развалины собственными глазами.

Год назад он в качестве пеона участвовал в набеге на Сити и вынес из этого похода, помимо страха и отвращения, большой бумажный атлас с картами автомобильных дорог.

Атлас валялся на верхней полке стеллажа на разрушенной заправке, где они пережидали ночь. Плотный кусок пластика, в который запечатали книгу, сохранил ее невредимой.