Антон Грановский - Имперский крест

Егор пришел, наконец, в себя. На лице его отобразилось изумление. Он совсем не собирался делать то, что сделал. Это было что-то вроде сексуального помутнения, и кто был виноват в этом «помутнении» – вервольф, дремавший у него в душе, или же Георг Грофт, чья страстная и необузданная любовь к женскому полу несколько раз едва не стоила ему жизни, – этого Егор не знал.

Однако что случилось, то случилось. Ева Браун лежала перед ним на кровати – обнаженная, раскрасневшаяся от страсти, потрясенная не меньше его. Овладев собой, она протянула руку к отброшенному покрывалу и прикрыла грудь.

Егор потянулся за пачкой «Кэмэла». Вытряхнул две сигареты, одну вставил в губы, вторую протянул Еве.

Несколько секунд оба молча пускали дым, бросая друг на друга быстрые взгляды. Первым молчание нарушил Егор.

– Прости, – сказал он. – Я не знаю, что на меня накатило.

– Это я виновата, – отозвалась Ева. – Ты чем-то напомнил мне Адольфа. Такого, каким он был много лет назад.

– Мы с ним похожи? – спросил Егор, усмехнувшись.

– У вас одинаковый взгляд, – сказала Ева. Потом внимательно посмотрела на него и вдруг спросила: – Ты придешь ко мне еще?

Егор повернул голову, и взгляды их встретились.

– Ты этого хочешь? – спросил он.

Она кивнула:

– Да.

– Но это опасно. Если он узнает, тебе не– сдобровать.

Ева улыбнулась:

– Ты беспокоишься обо мне?

– Да. Я о тебе беспокоюсь.

Ева положила недокуренную сигарету в пепельницу, а потом придвинулась к Егору и поцеловала его в щеку.

– Приходи еще, Георг, – тихо сказала она. – Мне с тобой легко. Если хочешь, мы будем просто разговаривать. Мне тут совсем не с кем поговорить.

– Хорошо, – сказал Егор. – Я приду.

Он взял фляжку и отхлебнул бренди, затем передал фляжку Еве. Она тоже сделала пару глотков. Глаза ее заблестели еще ярче, а на щеках проступил румянец. Ева улыбнулась и хотела поцеловать Егора в губы, но он слегка отстранился, посмотрел на нее спокойным взглядом, а затем сказал:

– Расскажи мне про браслет.

Брови Евы чуть приподнялись:

– Про браслет?

– Да. Про необычный браслет, который он тебе подарил.

Ева несколько секунд молчала, а потом удивленно и словно бы с некоторой досадой спросила:

– Он с тобой так откровенен?

– У нас был один разговор, – уклончиво ответил Егор.

– И что он рассказал тебе про браслет?

Волчок играл ва-банк, и останавливаться было уже поздно.

– Ничего, кроме того, что у браслета есть какая-то тайна, – ответил он девушке. Потом накрыл ладонью ее руку, лежащую на кровати, и добавил мягким, чувственным голосом: – Я хочу быть твоим другом, Ева. И хочу знать о тебе как можно больше.

Она растерянно улыбнулась:

– Что ж… Однажды ночью браслет появился у Адольфа на письменном столе. Я толком не поняла, как это произошло. Да он мне и не объяснял. Просто сказал, что браслет появился сам собой. Адольф расценил это как знак, посланный ему Божеством. Символ избранности.

– Фюрер подарил его тебе?

– Браслет? – Девушка тряхнула белокурыми кудряшками. – Нет. Он хотел мне его подарить, но потом передумал. Сказал, что я слишком легкомысленная для таких подарков.

– Значит, браслет все еще у фюрера?

Ева наморщила лоб, потом медленно покачала головой:

– Нет… Кажется, нет. Адольф не хотел держать браслет при себе. Он сказал, что от браслета исходит нехорошая энергия. Когда он в первый раз это почувствовал, он даже хотел избавиться от браслета, но не решился. Ади сказал, что отдаст его на хранение своему преемнику.

– Преемнику? Он говорил о Геринге?

– Да. Наверное. – Ева прищурила светлые глаза. – А к чему все эти вопросы, Георг?

Он улыбнулся:

– Я всегда интересовался мистикой, Ева.

– Ясно. – Она тоже улыбнулась: – Вот и еще одно сходство между тобой и Адольфом. Я же говорю: вы с ним похожи.

«Вряд ли можно воспринимать это как комплимент», – подумал Егор. Он поднялся на ноги и привел в порядок одежду.

– Мне пора, Ева.

Она вздохнула:

– Жаль. Можешь оставить мне свою фляжку?

– Да. Конечно. Только спрячь ее подальше.

– Я спрячу, – пообещала Ева.

Егор нагнулся, поцеловал девушку в губы, потом развернулся и зашагал к двери.

Получалось, что приглашение от рейхсмаршала Геринга поступило как раз кстати. Слова профессора о том, что «предмет, переместившийся в другую эпоху, сам «жаждет» быть найденным», несмотря на весь свой метафоризм, оказались верны.

«Время – упругая штука, – говаривал профессор. – Как его ни гни и ни меняй, оно все равно попытается вернуть первоначальный порядок вещей. И использует для этого любой шанс».