Дмитрий Лекух - Черные крылья Бога

– Согласен.

– И тем не менее, Понтий Пилат был абсолютно прав. И еврейский Синедрион был прав. Потому что – да, этот путь достоин. Но только для сильных. Для тех самых «сорока колен Израилевых». А остальным, слабым, куда деваться?

Я усмехнулся:

– И куда ж они деваются?

– А никуда не деваются! – Вожак явно начинал злиться, меня это даже радовало.

Неужели я его наконец-то достану?

Хорошо бы.

– Просто и до них в конце концов дошло, – продолжает, – что они тоже – люди. Пуп земли. И ничем не хуже тех, кто сильнее. Личность стала считаться важнее общества, ее, прости Господи, «самореализация» – важнее общественного благоденствия.

– Ну, и что в этом плохого? – удивляюсь.

– Да ничего! – Вожак уже явно вышел из себя, его движения стали стремительными, жесты – резкими. – Просто мелкие людишки по-мелкому и самореализуются. Что им нужно, еще те же несчастные римляне знали, – хлеба и зрелищ. Ну, еще, пожалуй, бабы, алкоголя и по возможности относительно безопасных наркотиков. Понимаешь ли, Егор, человеческая цивилизация, еще в прошлом веке мечтавшая о полетах к звездам и о личном бессмертии, погибла не в глобальной катастрофе, не в ядерной войне. Она просто сама себя похоронила. Эдак незаметненько. Кровавыми, но вполне локальными драчками. Потому что права и интересы личности считались приоритетом. А эту личность больше всего интересовала соседская самка, дискотека с экстази и хорошая понюшка кокса перед сексом!

– Извините, Андрей Ильич, но так было всегда…

– Не всегда! Хотя соглашусь, было…

– И почему же именно теперь? – я даже не заметил, как дал себя вовлечь в спор.

Зачем, спрашивается?

– Сытость. Да-да, Егор, не спорь! Относительная сытость и относительная праздность. Естественный, кстати, процесс – любое общество стремиться к благополучию и от него же гибнет. Быдло перестало бычить. Было такое словечко в нашей молодости, обозначавшее тяжкий физический труд. У быдла стало много свободного времени. А самые сильные и умные были в это время заняты. Собой и своими глобальными проблемами.

– И что, по-вашему, не будь они заняты…

– Да Господь с тобой, Егор. Они и не могли не быть заняты. Потому они и умные. Я же уже говорил тебе, гибель мира – вполне естественный процесс. Объ-ек-тив-ный!! По-другому просто и быть не могло!

Я допил вино в кубке и выкинул очередной окурок в камин.

Или мне показалось, или грузинка искоса посмотрела в мою сторону.

И довольно-таки неодобрительно.

– Ну, хорошо, Андрей Ильич. Допустим, в этом вы меня убедили. И что дальше?

– А дальше, – отец потянулся и с трудом подавил зевок. – Дальше просто. Очень просто. До смешного. Если на земле ночь – не надо искать свет. Нужно учиться жить во тьме.

Я резко повернулся в его сторону:

– Что ты имеешь в виду, отец?

– «Что имею, то и введу». Прости, был такой старый каламбур, Андрей помнит. Думаешь, я что-то придумывал, внедряя здесь, у себя, нравы средневековья? Да ничего подобного! Обычная структура криминального сообщества. С его любовью к блесткам и прочей мишуре. А я, если хочешь, – пахан. Морщишься? Правильно морщишься! Но от фактов не уйдешь: стоит навязанным человеческому сообществу правилам оставить какую-то часть социума без внимания, как она тут же самоорганизуется по чисто феодальному принципу. Сюзрен – или «пахан», как хочешь, – берет на себя заботу о безопасности и благополучии своих «подданных», они ему – платят. Деньгами, жратвой, бабами. Изредка – моральными ценностями. Типа верноподданнической любви и благодарности. Естественное состояние. Не нравится? Вон, Андрею тоже не понравилось. И он создал зародыш Империи…

– Крылья?

– Крылья, Крылья…

Вожак неожиданно хихикнул:

– Ой, и любишь же ты заблуждаться, Мить. И других вводить в заблуждение, – и повернулся ко мне. – Твой отец соврал, Егор. Причем дважды. Во-первых, Крылья мы когда-то создавали вместе. Просто он потом в них разочаровался. Потому что там нужно работать. И иметь дело с теми, с кем неприятно. И никаких тебе косячков с анашой, дорогих вин и красивых девочек, до которых твой папаша всегда был большим охотником. А во-вторых, он прекрасно понимает, что его «феодальная модель» рано или поздно все равно превратиться в «имперскую». По мере, что называется, расширения сфер бандитского – пардон, феодального – влияния.

Отец сначала побледнел, потом побагровел:

– Ты забываешься, Андрей! Ты у меня в доме!

Вожак жестко усмехнулся: