Игорь Михалков - Нибиру. Пробуждение

— Вам известно, что Валентин Лихутов помимо интереса к истории и археологии был одним из лучших хакеров современности?

— Был?

— Он покончил с собой, когда мы приехали к нему, чтобы конфисковать документы. Предполагается, наш противник хорошо заплатил хакеру или даже взял над ним контроль, только чтобы уничтожить данные.

Скрывая волнение, Антон зашагал по комнате. За поясом холодил отцовский дневник, вовремя спрятанный от греха подальше. Папа, каким-то образом вернувшийся с того света, оставил сыну последнее прости. Почему оно столь загадочно и от него становится больно в груди?

— А что означает «взял над ним контроль»? Вы имели в виду, что Валентином могли управлять без его ведома? — спросил ученый и не удивился, услышав ответ.

— Мы полагаем, что наш противник обладает сверхсовременными технологиями, позволяющими влиять на сигналы человеческого мозга. Проще говоря, их загадочная Система делает из людей бездушные машины.

В памяти Антона возникло упоминание о «ген-изменении». Происходящее закружилось, складываясь в невозможный для реальности калейдоскоп, полный неизвестности. Крепчало желание стремглав броситься вон из квартиры, подальше от пугающего полковника и его людей, подальше от загадок отца, поближе к дочке и любимой работе. Ученый больше не хотел и слышать о всемирном правительстве и тайной войне. Домой. По дороге выбросить дневник в урну и позабыть о какой-то Системе и ее носителях. Пусть все вернется на свои места.

— Извините, Павел Геннадиевич, — едва вымолвил Антон. — Я не хочу вам врать. Меня очень пугает эта тема. Особенно упоминания о древней сверхцивилизации, возможность существования которой я не отрицаю, но принять не могу. Ее в природе быть не может. На сегодняшний день вся древняя история разложена по полочкам и обсуждению не подлежит. Давайте лучше забудем о нашем разговоре и вернемся каждый к своей работе. Я — на кафедру, а вы — к поимке шпионов, врагов государства или этой вашей войне.

— Вряд ли получится. — Полковник встал. Подошел к окну. Рукава на предплечьях затрепетали от сквозняка. — Только вы можете расшифровать дневник Игоря и найти требуемое.

— Какой дневник? — В порыве испуга вскочил из-за стола Антон. — Ничего я искать не буду.

— Будете, — сухо провозгласил полковник. — В противном случае к концу этого года весь род человеческий погибнет.

— Что? — предел ошеломляющих новостей для ученого оказался достигнут. В груди забилось сердце, щеки обдало жаром. Последняя реплика гостя поразила Антона покрепче всех неприятностей на сегодня. — Вы рехнулись? Решили припугнуть меня сказочкой о конце света?

— Вовсе нет, — сказал силовик уверенно. — Если мы не уничтожим тайных правителей и не найдем их Систему, человечеству полный и безоговорочный конец. Исход ровнехонько по теории Игоря Васильевича.

Он не врал. Не врал, будь он проклят! Антон смотрел на полковника и понимал, что не сможет отказаться. Хотя бы ради памяти отца, с которым не смог нормально пообщаться при жизни. И ради дочери, если ее будущее действительно под угрозой.

— Я… — начал Антон.

На улице что-то большое гулко ударилось во что-то более мелкое. Раздался оглушительный взрыв и звон разбитого стекла. В панике закричали несколько голосов, в основном мужские. Ученый не сумел отреагировать вовремя. С удивлением смотрел, как лопается окно, и в комнату, окруженные крошевом пластика, влетают рассерженные пули. Затем по ушам резанули раскаты очередей. И лишь потом Антон упал рядом с батареей центрального отопления, отброшенный рукой полковника.

ночь 13 июля 2012

Впереди трепетали огни — на месте вечернего боя все еще горели обломки подбитых машин и зданий. От далеких отблесков здесь, во дворе, казалось еще темнее. Ветров то и дело останавливался, чтобы не наступить на обломок бетона и не наделать шума. И несказанно радовался, что имеет хорошего проводника. Дед не обманул. Повел маленькую группу в кромешной темноте так легко, словно в мире царил солнечный день.

Вышли каким-то черным ходом с противоположной от ворот стороны. Музыка продолжала звучать, вбивать повторяющийся ритмический мотив в головы, но ее то и дело глушили короткие очереди, а пару раз прозвучали и небольшие взрывы. Вроде бы количество колонок уменьшилось. Если Ветров не ошибался, поток звуков стал меньше, но, может, это только казалось.

Слегка подташнивало, контузия не прошла даром, и хотелось закурить. Вдруг от табачного дыма станет полегче? Но огонек сигареты виден издалека, и о простейшем способе прийти в себя приходилось забыть.