Игорь Михалков - Нибиру. Пробуждение

— Стоп, — задумалась бельгийка. — Как понимаю, ты тоже пришел в себя под простыней… Погоди. А куда это направляются солдаты? По-моему, они никогда не выходили из Комнаты Развлечений перед киносеансом?

Давид бросил взгляд на длинный проход между кресел. Прищурился.

— Ты делаешь успехи, — шепнул он Мари. — Всего лишь недавно вышла из транса, а гляди — память уже возвращается.

Девушка слабо улыбнулась:

— Лучше успехи делать в жизни или карьере…

Солдаты всегда дежурили во время «сеансов».

Двое около двери, еще четверо — у стен. Вели они себя очень тихо, и загипнотизированные зрители не обращали на охранников внимания. Когда последний «зэк» выходил из помещения, эти солдаты запирали Комнату и становились на стражу. Сейчас же они медленно двигались к выходу, без резких движений — видимо, чтобы не нарушить гипнотический транс присутствующих.

— Впервые вижу, чтобы они уходили не после нас, — признался Давид, удивленно глядя на ссутулившегося солдатика, ползущего спиной по стене к выходу. — Такое впечатление, что они боятся чего-то.

— Может, фильма? — предположила Мари. — Наверняка это кино зомбирует еще покрепче нудного речитатива Управляющего.

— Наверное, — согласился Давид.

Он напрягся и скрипнул зубами. Губы поджались, вокруг глаз появились морщины.

Бельгийка поняла, что молодой человек, так же как и она, борется с желанием выбежать из Комнаты Развлечений. Снова положила ему руку на колено — на этот раз осознанно. Улыбнулась про себя, видя, как Давид мгновенно приосанивается.

«Хочет произвести на меня впечатление!»

— Давай отвлечемся, — шепнула Мари. — Будем говорить о чем-либо несущественном. За разговором и не заметим, что фильм закончился. А позже встретимся в коридоре у моей комнаты и будем разматывать наш клубок загадок.

— А клубок-то увеличивается, — Давид побарабанил ногтями по подлокотнику кресла, смотря на пустой экран. — Не успеем моргнуть — мигом превратимся в зомби. Полезем спать, а утром, возможно, не вспомним об этом разговоре.

— Не паникуй! Ты же умеешь противостоять гипнозу, — напомнила она. — Попробуй и меня научить.

Парень вздохнул. Накрыл руку девушки своей ладонью:

— Не получится. Слишком долго учиться.

— Тогда поговорим! — потребовала бельгийка, сжимая колено Давида. — Больно смотреть, как из симпатичного парня ты превращаешься в слабака.

— Ладно. — В голосе молодого человека послышалась обида. Он явно был уязвлен словами девушки. — Хочешь поговорить? Тогда давай вернемся к истокам. «Что происходит?» — главный вопрос этого года. Вспомни только многочисленные катаклизмы: Африка в снегу, пожары в Австралии…

— Это меня сейчас не интересует, — оборвала его Мари.

— А должно бы! — с некоторой обидой заявил Давид. — Ты же хотела поговорить.

Он смотрел прямо, не отворачиваясь, и это очень нравилось девушке. В карих глазах молодого человека читалось многое. И сдерживаемая тревога, и отголоски страха, и… нежность. Мари еще с детства был знаком этот взгляд.

«Кажется, кое-кто в меня влюбился», — подумала она.

Тот миг, когда черноволосый парень посмотрел на нее посреди загипнотизированной толпы, стал для Мари спасательным кругом. Кошмары и галлюцинации отошли, спрятались в глубинах сознания. Мерзкие влажные стены Убежища, настороженные солдаты и сцена возле уборной поблекли. Даже боль от утраты Агея внезапно притупилась. Бледный овал печального лица, черты которого Мари никак не удавалось вспомнить, померк. Вместо покойного мужа на девушку смотрел другой мужчина. Бледный, утомленный борьбой с гипнозом, но такой внимательный и все-все понимающий.

— Давай сначала разберемся с Убежищем, — сказала Мари. Позабыв о муже и подземных лишениях, положила голову на плечо Давиду. — Я ведь чувствую, что ты собираешься начать вводную лекцию по климатологии. Мол, с начала года случилось много бедствий. Мир погибает или даже погиб… Давай не будем о том, что творится наверху. Только не об этом. Не хочу я сейчас…

Едва лицо молодого человека исчезло из поля зрения, тяжелые воспоминания опять нахлынули на девушку. Она расплакалась, зарываясь носом в воротник пижамы Давида.

— Тише, — по волосам бельгийки скользнула теплая рука. — Не надо плакать. Я понимаю. Все понимаю, слышишь? Говори сначала о том, что тебя волнует. А потом я выскажу свои соображения. — Парень замолчал, а потом добавил нервно-шутливым тоном: — Что-то не клеится у нас разговор.