Лев Жаков - Во имя Зоны

Усатый хотел возразить, но вместо этого сказал, улыбнувшись, отчего вокруг глаз разбежались морщинки:

— Будет сделано, капитан!

— О, ты уже капитан? — рассеянно заметил Цыган, глядя по сторонам. Он уже увидел несколько знакомых лиц, кому-то кивнул, кому-то приветственно махнул рукой.

Умник не успел ответить: к нему подошли сразу двое и заговорили одновременно. Лицо капитана вытянулось, он рявкнул:

— Я занят! — И пробормотал себе под нос: — Распустились… Цыган ухмыльнулся:

— Тяжело такой оравой командовать? Умник снял очки и потер глаза, ссутулившись еще больше.

— И не говорите. Вы, наверное, устали? Вроде у вас нога ранена? Давайте быстрее обо всем договоримся, и я отпущу вас отдыхать. Просто кое с чем нужно определиться сразу, вы должны это понимать, Цыган. На кону судьба всего сталкерства.

— На сытый желудок я лучше торгуюсь, — почти весело заявил Цыган, хотя на душе у него было стремно. — Но так уж и быть, давай сейчас побеседуем.

Сталкеры отвалили. Умник покосился на Цыгана, однако комментировать не стал, а быстро двинулся дальше. К ним еще кто-то хотел подойти, но капитан махнул предупреждающе и, почти пробежав последние метры, поднялся по ступенькам в штаб.

— Со мной! — кинул он через плечо.

На площадке перед крыльцом между бетонными плитами росли кустики травы, заметно помятые ногами. Цыган вошел в здание под взглядами хмурых охранников, вооруженных «абаканами».

Бетонные стены штаба крошились и осыпались, под ногами хрустел серый песок. Коридор без дверей освещался двумя тусклыми лампочками в металлических круглых плафонах. Цыган пробрался за Умником через группу людей в военной форме, которые живо что-то обсуждали, и вошел в маленькую комнатку. Умник закрыл дверь, кивнул на стул:

— Садитесь, Цыган.

Скинув рюкзак, Рамир бегло оглядел помещение. Окно заколочено, под потолком лампочка накаливания в зеленом бумажном абажуре, поярче, чем в коридоре, пол выметен, в углу веник с жестяным совком, через одну стену тянется глубокая трещина. В полуметре от трещины к стене на уровне груди прикручен маленький сейф. Торцом к другой стене у окна стоит небольшой письменный стол с прожженной местами столешницей, над ним висит большая карта Зоны. На журнальном столике с потрескавшимся лаком красуется железный бак десятилитрового кипятильника, между тремя эмалированными кружками и стеклянной банкой с кусковым сахаром лежит обычный кипятильник со свернутым в кольцо черным шнуром. При виде этих двух кипятильников Цыган поднял бровь.

— Иногда напряжение падает, большой не тянет, — пояснил Умник, обходя стол и садясь на табурет за ним. — Это мой кабинет, — словно бы извиняясь, добавил он.

«Убого, есть за что извиняться», — подумал Рамир, передвигая автомат со спины на грудь, а вслух произнес, ногой подтягивая стул и усаживаясь у стены так, чтобы оказаться в тени:

— Миленько.

Умник насмешку уловил, но ничего не ответил. Сгорбившись, облокотился о стол, сцепил пальцы с коротко и неровно обстриженными ногтями.

— Что за идея торговаться, Цыган? Мы же договорились о цене. Где, кстати, ваше оборудование?

— Ваш амбал упустил.

— Что?! — Умник привстал, упершись в стол ладонями. — Цыган, но вы же понимаете, что без датчиков вы нам… мы в вас…

Рамир зевнул, раздирая рот и не прикрываясь, потом развалился на стуле, стряхнул обрывок ботинка на пол, закинул босую ногу на колено другой, снял грязный носок, бросил на пол не глядя и пошевелил пальцами, разминая уставшую ступню.

— Половину оборудования Рваный под осколки гранаты подставил, хана датчикам. Но кое-что осталось, не кипешись. Защиту я тебе сделаю, как обещал. Однако договоренность — это такая штука, которую можно менять. Передоговариваться, если одну из сторон что-то не устраивает. А меня кое-что не устраивает. Во-первых, — Цыган заложил руки за голову, опять зевнул, — погибла половина датчиков и ресиверов, а это все стоило мне денег. Я хочу, чтобы мне возместили их стоимость. А во-вторых, я смотрю, обстановка хуже некуда, и хочу свалить из Зоны. Для этого мне нужны деньги.

— Мы же вам платим, — нервно сказал Умник.

— Да, но сколько? — Рамир подвигал босой ногой. Лодыжка болела, ныли икроножные мышцы от непривычного усилия — раньше ему как-то не приходилось волочить ноги, он всегда был бодр и здоров. А теперь устал, был голоден, как волк, не выспался, поэтому его все раздражало. — Когда мы договаривались, я не видел этого всего, — он кивнул на дверь. — «Свобода» и «Долг» объединились, забыв вечные распри? Никогда бы не поверил, не увидев собственными глазами! Значит, дело швах.