Вячеслав Шалыгин - Грозовой фронт

Этим свойством «фрича» охотно пользовались и вольные сталкеры, и военные, и все желающие. Чаще всего они носили «студень» в карманах хэбэшек или в кожаных подсумках и использовали в ближнем бою с чугунками вместо ножа. При погружении во «фрич» рука бойца одевалась в студень, как в перчатку, и дальше от человека требовалось только побороть страх и посильнее врезать кулаком по броне биомеха. Обычно результат превосходил все ожидания. Некоторые особо крепкие бойцы умудрялись даже проломить броню бронезавра — перекроенного по странным лекалам биомехов танка. Конечно же, «фрич» не обладал большим ресурсом, после каждого применения перчатка на руке истончалась. Но «фрич» Сухова пока годился для вполне серьёзной стычки, его толщины могло хватить ударов на десять.

Ещё в подсумке, в резервном отделении, нашлась одна плазменная граната старого образца, ГП-1. Взрыв этого изделия обеспечивал десятиметровую в диаметре зону поражения всего и всех. Поражения полного и беспощадного. Всё, что попадало в пылающий круг, сгорало почти без остатка. Разве что от тяжёлых бронированных биомехов оставались обугленные корпуса. Павел подбросил небольшой серебристый цилиндрик на ладони и переложил его из подсумка в карман.

Что ж, если учитывать ещё и бесполезный против биомехов нож, Сухов мог считать себя вооружённым до зубов. Лейтенант невесело усмехнулся. Зубы, кстати сказать, тоже оружие, если уж брать по большому счету.

От размышлений и проверки боеготовности Сухова отвлек посторонний звук. Сначала лейтенант решил, что ему послышалось. Где-то вдалеке, за стеной из кривых металлических деревьев, раздалось нечто вроде всплеска. Шум моросящего дождя и дробь крупных капель, стекающих по ветвям «жестянки», почти замаскировали этот звук, но Павел его всё же услышал. Всплеск, а затем ещё один звук, похожий на чавканье. В воображении Сухова тотчас возникла картинка: нога в армейском ботинке вступает в глубокую, полную жирной грязи лужу.

Нарисованный фантазией армейский ботинок вовсе не воодушевил лейтенанта. Да, по ту сторону жестяных зарослей вполне мог находиться патруль чистильщиков. Но ведь это могли быть и другие живые обитатели Зоны Смерти. Например, узловики, то есть бойцы группировки «Орден Священного Узла» или того хуже — егеря из группировки «Ковчег». Да пусть даже вольные сталкеры, кто знает, как отреагируют они на встречу с одиноким потрёпанным чистильщиком? К военным у местной братии всех мастей всегда имелись претензии, и встречаться с ними Сухову не имело ни малейшего смысла. Наконец, шлёпать по лужам могли и биомехи. Звуки шагов тяжёлых ботов, конечно, отличались от услышанных Суховым. Роботы-андроиды топали так, что одним всплеском дело не обошлось бы. Но ведь в строю армии биомехов с недавних пор имелись и более продвинутые модификации бойцов. Допустим, сталтехи или зомби-морботы.

Последние вполне успешно имитировали людей, используя в качестве опорной конструкции своих корпусов человеческие скелеты. Миллионы колоний мелких скоргов (самопрограммирующихся кибернетических организмов) облепляли скелет, получали от управляющей колонии или же от более продвинутого биомеха программу взаимодействия и формировали, словно живые клетки, подобие человеческого тела. Поначалу, примерно год назад, морботам приходилось покрывать всё это безобразие искусственной кожей, имитировать кожные покровы у них не получалось, но вскоре Узел — центр модернизации и главный программатор биомехов — устранил этот недостаток. Морботы стали походить на людей, что называется, «хрен отличишь». Разве что в глубине глаз у них светились красные огоньки, и вели себя они, как любые другие биомехи: по-машинному бездушно. Ну, а как иначе? Зомби есть зомби. Хоть целиком их воскрешай, хоть в виде скелета, облепленного новым «фаршем» на компьютерно-электрической тяге. Всё одно — мертвяки.

А вот сталтехи создавались Зоной, техносом (то есть биомеханическим населением Зоны) и Узлом «от обратного». Эти твари создавались из живых людей. Звучит жутковато, концлагерно, но так и происходило. Нанороботы, как злобные вирусы, внедрялись в людей и постепенно заменяли в их телах всё, что можно заменить, не убивая человека окончательно. Дело частенько доходило до девяностопроцентной подмены, после которой ни о каком человеческом облике и разуме говорить, конечно же, не приходилось. О душе, если кто верит в её существование, речь тоже не шла. Человек становился сталтехом, то есть тем самым пресловутым механоидом: существом формально живым, но больше похожим на робота. Бездушным и полностью зависимым от Зоны. В принципе — тем же мертвяком. Ну, чуть живее. На десять процентов. Непринципиально.