Дмитрий Манасыпов - Метро 2035. За ледяными облаками

Пуля влетел в сам бункер пулей. Такой же четкой и такой же раскаленной. Только снаряд полыхает от скорости и трения. А Азамат горел из-за бешенства. Уколова закричала еще раз.

Вырытая яма – посередке. Котел на треноге. Костер. Баба мешает варево половником. Факелы по стенам. В углу – нары, накрытые мехом. Два голых тела в углу на шкурах. Еще одна девка, молодая. Сидит в кругу трех мужиков. Двое рядом с сухим седобородым упырем с ножом. Зачем нож? Странный вопрос.

Срезать одежду со стреноженной и примотанной к косому кресту Уколовой. Из одежды на ней остались майка и теплые кальсоны. Карие глаза впились в Азамата. Вспыхнули радостью. Ожгли надеждой. Все верно, подружка, наши пришли.

Лампу в тот угол, так живо пахнущий страстью собачьей случки. Горите, мать вашу!

Копье в деда. Не повезло. Один из снежных обернулся, шагнул вперед, принимая острие в себя. Чертовы твари с их верностью новообразованным вождишкам.

Саблезуб добрался до трех, лапающих девку. Увернулся от ножа, полоснул по глазам ударившего, рванул ляжку соседу и воющей пружиной вцепился в горло третьему.

Топорик ударил удачнее. Прокрутил сверкающую дугу, впился в голову второго охранника старого хрыча. Тот хрюкнул и подох. Сразу.

В углу полыхало и орали. Сухие меха занялись не хуже бензина или шпал. Туда вам и дорога, скоты.

Ослепшего и его товарища, начавшего помирать от кровопотери, Азамат дорезал походя. Пробегая мимо. Саблезубу помощь не требовалась. Кот уже разодрал артерию третьему и урчал, скальпируя клыками заживо. Пусть выпустит пар, а то явно переживал за понравившуюся ему Уколову.

Девке Азамат сломал ключицу. Вогнал ударом ладони внутрь, сместив верхние ребра и пробив легкие. Задыхайся, падла, захлебывайся кровью. Среди голов были детские. Ты их тоже жрала, зубы-то подпиленные.

Засапожник, крутнувшись, вошел в затылок кухарке. Та, почти убежавшая, осела, завалилась на бок.

Седой? Азамат подкинул выхваченную костяную дубинку. Дед почти добрался до незаметного хода в дальнем углу. Кость просвистела не хуже стали. Попала точно в нужное место. В крестец. Хруст донесся даже сюда. Хриплый кашляющий вопль докатился даже сильнее. Больно, отец? Потерпи, скоро станет еще хуже.

– Азамат… – старлей расплакалась. Сильная, несгибаемая Женя просто разревелась. – Азамат, они…

– Все хорошо, Женька, я тут.

Азамат резал сыромятную кожу ремней, как горло деда, упорно уползающего дальше. Рез-рез-рез… хорошо, когда любишь свой нож. Он тебя любит в ответ. Хоть брейся, хоть кромсай кого, все едино, ровно и легохонько, аки скальпелем кромсать пациента на хирургическом столе. Рез… и старлей свободна.

Нет времени? Сейчас ему оказалось наплевать. Азамат просто обнял вздрагивающую Уколову и немного постоял с ней вот так. Просто и тепло, по-человечески.

– Все хорошо. Выберемся. Веришь?

Уколова кивнула. Хорошо… Азамат чуть сильнее прижал к себе и начал заниматься делами. Время не ждет.

Одежда? Вон куртки свалены в углу и теплые штаны. Нормально, сойдет, вшей выведем потом. Один черт, Азамат и сам чесался с Похвистнево, после поезда. Вша прыгает не хуже блохи, когда чует нового скакуна. Хренов белесый жокей…

Ага, ай-ай, чуть не забыл. Топорик подался легко, прыгнул в руку, обрадовавшись человеку-товарищу. Хорошее оружие не подводит, помнит и знает своих.

– Эй, дед. Ты куда?!

Старый упорно пытался уползти куда-то в темноту прохода. Шипел, крякал от боли, но полз. Вот же гнида, позвоночник почти перебит, а прет вездеходом. Разве только медленно.

Саблезуб дернулся было к нему, Азамат остановил. Цыкнул, кивнул на старлея. Женя успокоилась, лишь чуть дергались плечи и сопел нос. Охраняй, усатый, следи. Саблезуб мяукнул и полез к Уколовой гладиться. Затарахтел движком трактора, подставил умную голову с рваными ушами. Гладь, успокаивайся и снова радуйся жизни… а я, мол, посторожу. Чуткий нос и глаз уставились на оставленный вход. Хорошо.

Азамат отпихнул в сторону ноги дедка, сломал локоть левой руки, прячущей под грудью острый короткий нож-ухорез. Дед взвыл. Поделом, старче, ну-ка, перевернись.

Острые карие глаза встретились с такими же, только моложе. Ишь, как смотрит, нагнись – зубами горло порвет. А зубы-то целые, не подпиленные. Шаман, пят`ак, надо ж так было помершим голову засрать…

– Куда полз, дед?

– Рожа ты нерусская…

Азамат вздохнул. Тоже мне, ариец настоящий.

– Полз, говорю, куда, дедушка? Тебе перед смертью желательно тихонько поваляться и сразу копыта откинуть, или желательно, чтоб с болью и страхом? Я могу. Я ж нерусь, чего мне…