Дмитрий Манасыпов - Метро 2035. За ледяными облаками

Пуля здесь был, ушел вчера, чуть опередив майора. Нагонять день сложно, а шел Пуля в Бугуруслан, город работорговцев и пайлотов. И что-то, то ли интуиция, то ли пятая точка, так и орали: гнать и гнать им еще поганого башкира. Но делиться мыслями с майором Клыч не торопился. Чем больше времени в пути, тем лучше.

На погрузке он уже не просто стоял рядом, а подавал советы, командовал железнодорожниками и балагурил с парой военных. Все шло, как задумывалось изначально. Все шло хорошо.

Настроение испортила лишь одиноко стоящая на перроне, за мешками бруствера, бабка. Ну, или тетка, кто поймет, глядя на нее, сколько ей лет? Клыч заходил в вагон. Зачем обернулся? Да как щелкнуло что-то, подсказало: на тебя смотрит.

Худющая, маленькая, опрятно одетая. Пусть даже опрятно разрезанное и подшитое одеяло не смотрелось нормальной одеждой. А он ее вспомнил. Утром тетка выла у больницы. Точно, она, как есть она. Кто-то у нее там помер от родов. Или вместо родов… врачей согнали в толпу, точно. То ли дочка, то ли внучка, какая разница, в общем. Не повезло тетке, ничего не скажешь.

Желала им чего-то в путь-дорожку? А то… подохнуть, да страшнее и больнее, в крови и гноище, не иначе как. Клыч ее не осуждал за такие мысли. Жестоко, но справедливо. Бабка, видно, умом таки трехнулась. Губы, синие и искусанные, шевелились очень отчетливо. Ну, кто в здравом уме в год двадцатый после окончания мира станет поминать проводника?

Лязгнуло и подкинуло, заскрипели тормоза, состав замедлился. Клыч открыл глаза. Заснул, точно. Чего встали?

– Кто ночью гоняет-то так? – пожаловался наемник, ражий и рыжий мужичина в лисьей безрукавке. Неприятный тип, аж горит весь, от бороды и до пупа, закрытого новым мехом. – Здесь особенно, Волчьи ямы же.

– Разговоры отставить, – буркнула Семерка. – Заняться нечем? Спать не хочется?

И действительно, заняться…

Клычу заняться было нечем. И спать не хотелось. Организм жаждал деятельности и, совсем немножко, разрушений. Ждать приходилось и того. и другого. Сидеть, точить выданный от щедрот нож, плюя на косые взгляды военных. Щелкать пальцами, явно раздражая и без того не самую добрую Седьмую. Ввиду отсутствия новых шерстяных чулок перематывать портянки. У нее же почти под носом. Хотя здесь он все же пересел. Не потому, что дама, не. Тупо не хотелось лишний раз выводить из себя плоскодонку с переломанным носом. Клыч ей явно не нравился.

Заскрипело, загрохотало, повело в сторону. Состав покатил дальше. Пути, наверное, чем-то занесло. Опасались, проверяли, рассматривали. Засада? Ну, сам Клыч так бы и поступил. Только, окажись засада, давно бы уже палили вовсю – а тихо. И хрен с ним, можно посидеть и подумать. Было над чем. И над кем – тоже. Над майором, долбаной ледяной королевой отряда головорезов и хозяйкой, само собой, временной, самого Антона Анатольевича. Стерва, мать ее…

Войновская спряталась в очередной личной клетушке, раньше занимаемой командиром поезда. Валькирии, опосля пламенной речи на брон… на танке, точно нездоровилось. Клыч даже начал переживать. В смысле, не за ее здоровье в целом. С фига ли ему из-за него переживать? Просто боялся, что дева окочурится раньше, чем он до нее доберется. Выпотрошить ее, как рыбу, хотелось не так сильно, как еще вот-вот, но… От данного себе слова Антон Анатольич отступать не любил. Дело принципа. А принцип – штука такая. Нарушь – сам себя уважать не станешь.

Точным знанием человеческой анатомии Клыч не обладал. Так… на правах ученика мясника. Но для этой, мать ее, платиновой блондинки планировал устроить незабываемое представление. Этот, как его там… Стриптиз. Как есть раздевание красивой женщины. Медленное и жаль, что не под музыку. Один из стариков, почти под полтинник мужику было, все рассказывал, как косоглазые извращались. В Японии? Наверное, что так.

Баба – голышом. Вся уложенная сырой рыбой, имбирем и рисовыми колобками… Б-р-р-р, аж вздрогнулось. Гадость-то какая. То ли дело – его задумка…

Черемша, сало и пельмени. Голышом? Ох, да, еще как. Майора Клыч намеревался обдолбать опиатами и раздеть ножиком полностью. Кое-где даже до кости. И пожрать пельмешек, любуясь ее прекрасными серыми глазами без век. И всем остальным.

И…

Клыч замер. Потянул воздух носом, понимая, что дурак. Дернулся в угол, стараясь незаметно вытащить противогаз. Вжался в тень, слился с ней, растворился в темноте. Яда, растекшегося в спертом воздухе броневагона, ему хватило.

Если в тебе живет безумие, не стоит его выгонять. Попробуй подружиться. Видеть мир и людей под другим углом – не всегда плохо. А уж получать в подарок туго натянутые нити, наполняющие все вокруг и не ощущаемые здоровыми на голову… Оно того стоит. Внутренняя сигнализация, бьющая внутри головы разрывами тревожных ракет кроваво-алого цвета.