Дмитрий Манасыпов - Метро 2035. За ледяными облаками

– Соглашусь, – Пятнашка кивнул. Даже захотелось взглянуть на интеллигентную образованную морду под маской, так он гордился своим согласием. – Следы явно от клыков крупного кошачьего.

– Куда там, крупного. Кошак-переросток. О, кстати… – Клыч усмехнулся. – Вот кота точно сможете с собой прихватить. Он еще тот мутант. Порадуетесь, когда кромсать на ломтики начнете.

– Это мог оказаться другой зверь, – майор недоверчиво покосилась на тела. – Откуда такая уверенность?

Клыч хмыкнул. И откуда, ну да…

– Я, конечно, не собака с их чутьем, но бродяга с котом – в окрестностях один-единственный.

– Он настолько силен и опасен?

Ха… силен и опасен. Ну, так-то, если разбираться, можно не поверить. Сколько их тут? С десяток, вместе с тетками, да еще эта вот непонятная скотина. Хотя ее как раз убили обычно, распотрошив коробкой ПК, не меньше. Но…

– Пуля служил в ОСНАЗе. Собирал про него все известное, некоторые источники очень надежные.

– Насколько?

– Хм… когда у тебя из задницы торчит ручка раскаленной кочерги, все споешь, что знаешь. Особенно если перед этим твою же бабу рассекать до нервов и на них играть.

Майора, наконец-то, проняло. Или это пунктик у нее такой, насчет баб и веселых игрищ с ними… Хм…

Ишь, как рожу покосило, как пережрала просроченного витамина С из Госхрана, право слово.

– Играли пальцами или чем еще?

Клыч покосился на Пятнашку с невольным уважением. Что значит – образованный человек, понимающий толк в человеческих потрохах, а? Все на ус мотает.

– Пальцами получается грубо. Мне всегда нравились стоматологические шпатели или обычные спицы. Иногда пробовал прикрепить полевой телефон, оголенными проводами на открытый трехлучевой. Если в ладошку еще дать крысу, получается весело.

– Крысу?

– Ну да. Ломаешь хребет и даешь. Иногда те даже лопались, так сильно сжимали. Аккурат как перезревшие арбузы. Херак, все в кишках и кровище… а они еще орут, когда ручку на телефоне крутишь и напряжение на провод подаешь. Весело.

– Ты больной ублюдок, – сообщила Войновская. Проняло… – Постарайся в моем присутствии больше не позволять себе такого. Пожалеешь. По делу, кратко и емко.

– Яволь, даме майор, – Клыч скорчил повинную морду, заливаясь внутри довольным смехом… Да что там, он ржал в голове, аки конь.

– Пуля – бывший воспитанник специального подразделения уфимских коммуняк. Да, ему накрошить в капусту этих типов было просто. Не как два пальца того самого, но и не особо сложно. Если есть внезапность, вообще влёт. А этим сукин кот с чертовым котом славится отсюда и до самой Уфы, как говорили. Точно ли уверен? Точно

Клыч дернул щекой. Вспомнил найденные тела и свой вой, когда нашел сарай и свою сест…

– Эта сволота убила телохранителей моей любимой женщины. И ее. Соседский мальчишка сидел на крыше и все видел. Они не смогли разнести в хлам сортир, где тот оказался к их приезду. Хренов башкир выбрался целым, без оружия, забрал его у них и укокошил всех. С голыми руками против пяти людей, обвешанных стволами с ног до головы, и не каких-то там колхозников, в первый раз взявших АК.

Майор кивнула. Впечатлилась.

– Этих он накромсал, чем смог. Тварь добил из пулемета. Хотя, сдается мне, побывала здесь одна моя знакомая. Из-за нее Пуля сюда и поперся.

– Старший лейтенант?

Клыч мотнул головой, ткнул пальцем в угол.

– Вон там ее свитерок, точно тебе говорю. Помню его, слишком уж хороший был. Только хорошее воспитание не позволило забрать и отдать кому-то из моих подстилок.

Майор прикусила губу. Да-а-а, моя прелесть, насилие над твоими сестрами по половым признакам тебе явно не нравится. Хорошо…

– Ясно. Уходим. Ночуем здесь. Поутру идем дальше.

Поутру им пришлось выкапываться. Клыч не имел ничего против, похаживал, весь такой руки-в-брюки, и помогал советами, окончательно достав всех и каждого.

Чаще всего он задерживался у машины Пустельги. И Десятого. А Десятый…

Ночью вышло поговорить с парнем. Потрындеть о том о сем и, само собой, о бабах. Больно уж глянулась Десятке проводница. Так и стрелял глазами на тугой мускулистый зад, обтянутый кожей. Так и косился на расстегнутую у костра рубаху, прятавшую весьма лакомые вкусности, лениво покачивающиеся в рыжих отблесках.

Пара слов про распущенность нравов, немного поинтересоваться о личной жизни суровых бойцов, так-сяк… проснулся Десятый явно не с мыслями о воинском долге. И хорошо, что Пустельга явно этого не поняла и всем своим видом презирала гибкого военного, откровенно ухлестывающего за голубой кровью и белой костью полусотни кэмэ окрест.