Григорий Крячко: Суррогат мечты

Чудовище, сразу же потеряв интерес к трупам убитых ею людей, не спеша подошла к могиле Димы и присела рядом. Потом легла, опустив голову на мощные лапы. Точь-в-точь как домашняя собака, ожидающая хозяина. Медовые глаза, в которых уже погас огонь смертоносной ярости, внимательно следили за заваленной ямой.

Ждать пришлось совсем недолго. Буквально через минуту могила озарилась лучами Темноты, бьющими прямо сквозь щебень. Тварь отползла подальше, чтобы ненароком не досталось и ей: она уже знала, что сейчас произойдет.

Пистолетные выстрелы Сапога разбили Черный Кристалл, спрятанный на теле Димы, а его осколки, смешавшись с кровью, попали в тело умирающего человека. Кристалл же был ни чем иным, как частью, плотью от плоти самого Монолита. Волею судьбы и неведомыми силами при рождении Зоны Кристалл попал на «поле чудес», где его и нашел ходок. Волею судьбы он спрятал находку в карман, а не в переполненный рюкзак. Судьба же и направила в итоге пистолетные пули именно в Кристалл, превратив его в пыль, напитавшуюся уходящей жизнью Димы. И Монолит выполнил последнее желание, вытянутое им из угасающего разума почти мертвого человека.

Из земли, из закопанной могилы били лучи Мрака, и в них начал формироваться человеческий силуэт. Скоро на земле стоял… сам Дмитрий Шухов, в своем обычном облачении ходока, даже с автоматом за плечом, только живой и здоровый. Но и он весь, и его одежда, и оружие, и кожа, и волосы, и даже глаза и зубы были антрацитово — черного цвета, как и воскресивший его Кристалл. Осколок Монолита породил из живого человека призрака Зоны. Дима (или не совсем уже он, да, впрочем, какая разница?) подошел к ожидавшему его чудовищу, присел на корточки, совершенно безбоязненно погладил ладонью покатый лоб. Тварь гулко заворчала, ласкаясь, подобно самой обычной домашней кошке.

— Пойдем? — негромко спросил Шухов и улыбнулся неведомо чему своей черной улыбкой.

Семецкий брел по коридору, согнувшись в три погибели. Журналист висел на его плече подобно кулю с картошкой. Он уже не стонал — на эти звуки не осталось сил, а направление показывал просто жестами руки. При падении парень сломал себе обе ноги как минимум в нескольких местах, сверзившись с пятиметровой высоты на гладкий бетонный пол. Ну что ж, другого ожидать и не следовало. Сам дурак, не зная броду, не суйся, куда не приглашают. Хорошо, что вообще жив остался. Иван, чтобы избавить от сводящей с ума боли, вколол парню прямо сквозь штаны тройную дозу сильнодействующего обезболивающего, изведя весь запас этого наркотика из своей и его аптечки: бросать Журналиста умирать тут Семецкий не мог никак, и не из-за человеколюбия, а потому что тот каким-то образом показывал правильную дорогу.

Журналист поначалу слепо пытался вырваться, стонал, кричал, жутко выл, а потом затих и только улыбался обожженными губами тупой улыбкой идиота. Семецкий сам съел всю тубу антирадиационных таблеток, запил последней банкой энергетика, снял с лица только мешавшую ему теперь защитную маску, взвалил спутника на плечо, поднялся во весь рост и пошел вперед по коридору.

Со всех сторон его окружали стены, перевитые какими-то кабелями, трубами и непонятного назначения толстыми проводами в кольчатой броневой защите. Очевидно, Иван и Журналист попали в один из туннелей коммуникации, и теперь продвигались, судя по прикидкам Семецкого, в сторону Саркофага. Точнее, как раз под него.

Сворот налево. Все те же стены, все тот же толстенный слой пыли под ногами, искрящейся в лучах мощного фонаря. Пыль отчего-то напомнила Ивану веселую зимнюю вьюгу под Новый Год, когда снег плясал перед окном, сиял кристалликами льда и причудливыми снежинками, а если сунуть под него руку, то оседал на ней крошечными капельками воды. Теперь же пыль оседала на ногах бредущего по ней Семецкого. Наверняка это была радиоактивная «грязь» в чистом виде, но включить прибор хотя бы интереса ради уже не было времени и сил. Да и зачем? Никакие таблетки и артефакты уже не помогут. Уровень излучения давно уже зашкалил за порог критического.

«Припекало» основательно. Когда Иван только снял с себя маску, он обнаружил на ней прилипшие клочья собственных волос. Провел рукой по голове — на ладони остались целые пряди. Ногти буквально на глазах размягчались и отлазили от мяса. Удивительно, но боли он не ощущал. Вообще. Даже усталости. Пот струями тек по лицу и телу, но во всем организме ощущался небывалый прилив сил. Только вот дышать стало тяжело. Щитовидная железа распухла в разы, раздула гортань, и та плохо пропускала воздух в легкие. Ничего, наплевать.