Григорий Крячко: Суррогат мечты

— Ловушки, — вполголоса сказал Грач. — Какие здоровенные…

Это и впрямь были аномальные образования, которыми так изобиловала обычная Зона. Только разросшиеся примерно в тысячу раз. Гравитационная «плешь» вдавила почву на несколько метров вглубь и создала в «лунке» такую силу тяжести, что земля превратилась в блестящую угольно-черную массу. Вместе со всем тем, что когда-то было тут. «Разрядник», вздувшийся полусферой размерами с хороший дачный дом, переливающийся нестерпимо яркими молниями. Невидимый, но оттого не менее сверхопасный «подъемник», катапультировавший когда-то пожарную машину, стоящую на месте его возникновения с такой силой, что здоровенный «ЗИЛ» катился кубарем дару десятков метров, пропахав целую траншею, а потом так и замер кверху выломанными в разные стороны колесами. «Карусель», бесконечно крутящая по кругу в паре метров над землей две треснувших поперек бетонные плиты перекрытия… И еще ловушки… И еще… Сколько хватало глаз…

— Артефакт!!! — завопил вдруг Сапог, тыча рукой перед собой.

Черт поднес прицел к глазам, присмотрелся. Возле огромного выжженного дотла пятна, где скрывался исполинский «факел», лежал предмет размером с два футбольных мяча, ярко-красный, переливающийся всеми оттенками огненного цвета. Сапога аж затрясло от вида этой находки. Чувствовалось, что он готов сорваться с места и бежать, бежать, пока не схватит алчными руками вожделенное богатство. Но Черт пресек эти поползновения тычком кулака в плечо скупердяя, гневно сверкнул глазами из-под стекол каски. И Сапог моментально увял, скис, сдулся, аж меньше ростом стал. Зэк почуял в наемнике бесспорного лидера, сильнейшего, вершину этой пищевой цепочки, доминирующего самца, и даже не пытался прекословить ему.

— Идем туда, — приказал Черт спутникам и указал на вздымающийся в небо башенный кран.

Путники осторожно пробирались по заваленной строительными обломками и брошенной техникой территории ЧАЭС. Тяжелое это было занятие… Один раз Черт, шагавший первым, едва не провалился в скрытый травой и какими-то рваными кусками брезента большой люк, ведущий в неведомо какие подземелья. Сапог же опрометчиво ступил на край большой лужи, наполненной вроде как водой, но когда почва легко, податливо, сыпуче сползла в лужу, «вода» подернулась ртутной пленкой, на миг ярко блеснула зеркальным отражением и лужа окаменела, затвердев в один миг. Сапог замер с нелепо задранной ногой, не решаясь сделать шаг дальше, а потом быстро-быстро, поминутно оглядываясь, рванул прочь от опасного места.

К Саркофагу вели глубоко пропаханные, широкие борозды, как следы от гусениц исполинского танка или трактора. Грунт был содран целыми пластами, открывая замусоренную битым кирпичом и кусками арматуры землю. Идти стало очень трудно, ноги буксовали по почве, проваливались по щиколотку, цепляясь за невидимые препятствия. Люди спотыкались, падали, карабкаясь на откос перед гигантским сооружением. Уже стала видна вмурованная в стену металлическая лестница. Наверное, Черт решил поискать вход внутрь, забравшись на один из ярусов Саркофага. Или вообще через пролом в крыше, примитивно спустившись по веревке. В том, что Монолит находится именно там, почему-то никто не сомневался. Путешественники с мрачным упорством лезли вперед.

Грач как-то умудрился обогнать Черта, первым достиг лестницы и взялся за сделанные из стальных, покрытых черной пылью труб ступени, как его настиг окрик наемника.

Ходок обернулся всем корпусом, вопросительно поднял голову, и тут же его грудь перечеркнула по диагонали строка черных, глубоких дырок. Пули ввинтились в бронежилет, легко прошили его, добрались до беззащитной плоти и проложили в ней кровавые коридоры. Человека откинуло назад, впечатало в металлоконструкцию. Мгновением позже до его уже угасающего слуха донеслась грохочущая автоматная очередь.

«Ох ты ж мать твою, — едва-едва переводил дыхание Иван, карабкаясь по крутому бетонному откосу канала охладительной системы Станции, — Как же я устал уже скакать тут, как горный козел! Чертов противогаз! Пот по лицу течет, все уже щиплет, у глаза залазит, а вытереть нельзя…»

Семецкий, как уже до предела изработанный мотор автомобиля, еще крутил маховиком, шевелил поршнями, но КПД уже стремился к нулю. Ноги казались свинцовыми болванками, автомат весил не меньше тонны, дыхание захлебывалось и с хрипом рвалось из груди, душил кашель, и виски сжимало шипастое кольцо безбожно скакавшего давления. Практически на четвереньках, кое-как, цепляясь руками за щели между плитами, Иван дополз до верха и, уже вконец вымотанный, там просто шлепнулся на пузо и глухо завыл в фильтрационную систему своей защитной маски. Где-то внизу сопел и яростно возился Журналист. Физических мощей у парня оказалось побольше, был он похож на жилистый ремень, вроде тонкий, но никак не порвешь. Только в силу собственной неопытности, он еще не умел грамотно распорядиться своим телом, применить ловкость и выносливость там, где это было надо и не размениваться по пустякам. Вот и выдохся он быстрее Семецкого. Теперь Журналист отстал на добрые полсотни шагов, а когда оказался перед подъемом по крутому и почти гладкому скату канала, вовсе завяз, забуксовал, в нерешительности топтался внизу и махал руками Ивану.