Константин Дроздов - Свастика среди звезд

Я собрал в ладонь горсть снега и подставил руку ветру. Длинный шлейф из мельчайших кристалликов льда растянулся и рассыпался под его порывом. Теперь я остался совсем один, в компании лишь мертвецов да ветра, гоняющего по безжизненной ледяной пустыне незнакомой планеты горсти снега. Не было рядом Магдалены и моих друзей. Даже врагов. Никого. Я оказался затерян в пространстве и времени. Возможно, что 1947 год отстоит от меня на миллионы лет позади или теряется в далеком будущем. И есть ли в этом мире планета Земля? Кто знает?

Снова в моей руке горсть снега и так же разлетаются снежинки по ветру. В туманном небе мелькнула крылатая тень… или мне показалось?

Возобновившийся треск заставил меня снова посмотреть в ту сторону, где пошел ко дну шар даргонов. Лед по краям образовавшегося озера быстро крошился и оседал. Уже было успокоившаяся и осевшая вода снова забурлила и стала закручиваться в спираль, образовывая воронку. Лед стал подламываться и под моим звездолетом, и он стал крениться в сторону эпицентра возмущения. Тело мертвого даргона поползло по корпусу вниз. То тут, то там из-подо льда и снега, взрывая и взметая их на сотни метров вверх, стали вздыматься к небу гигантские белые разряды. Я бросился в рубку корабля. Подняв его в воздух, я увидел, как на месте аварийной посадки даргонской машины с ужасающей скоростью образуется гигантская, уже не воронка, а дыра, засасывающая в свое бездонное чрево все вокруг. В течение нескольких минут она выросла в диаметре в сотни раз, и счет шел уже на километры. Диск стало бросать из стороны в сторону. С трудом мне удалось подняться на орбиту. Воронка, порожденная чудовищным созданием Даргона, тем временем разрасталась все больше, грозя полностью развалить и поглотить планету. Я попытался установить свое положение, но приборы не смогли идентифицировать окружающий меня сектор космоса. Магдалена и Хенке на позывные не отвечали.

Минуту я просидел неподвижно в кресле, принимая решение. Мои пальцы застыли над сенсорной панелью. Поначалу я хотел сбросить на планету «убийцу», скрытого в бомбовом отсеке, и покончить с очагом хаоса и разрушения, но меня тут же обожгла мысль: «Что, если я здесь все-таки не один и Магдалена где-то поблизости?»

Приняв решение, я направил «восьмерку» снова вниз, сквозь серую пелену облаков.

Планета разрушалась — ломался ледяной панцирь, покрывающий большую часть поверхности, а освобождавшиеся водные массы закручивались в многокилометровые смерчи и гигантскими цунами обрушивались на редкие острова замерзшей суши. Корабль трясло так, что казалось — он вот-вот развалится в воздухе. Ожившие было сканеры снова стали выходить из строя один за другим. Мне с трудом удавалось одновременно увертываться от очередного смерча или столба раскаленного газа и породы, брошенного в небо взрывом, и пытаться разглядеть знакомые очертания шумерского диска.

«Нет, так не пойдет», — подумал я спустя несколько минут безуспешных поисков. Оставив управление катером рефлексам и доведенным до автоматизма навыкам, я сосредоточился на мысленной связи с Магдаленой, вложив в свой зов всю свою любовь к ней и всю тревогу, весь страх потерять ее. Не жалея сил своего сознания, я приказал ей откликнуться. И теперь мне стало неважно, в каком мире, в каком измерении она находится. Потому что я не смогу покинуть эту планету пока не найду ее. Или Магдалена — или смерть. Если и стоило умереть, так это ради нее.

И я услышал ответ. «Я здесь, Эрик», — возник на миг в глубине моего сознания слабый отклик. Но и этого оказалось достаточно, чтобы перед моим мысленным взором возник зарывшийся в снег диск со знакомым бортовым номером. Не отпуская картинку, я почти вслепую заложил крутой вираж, пытаясь понять, откуда идет сигнал. Чертовы приборы тем временем молчали. Спустившись почти к самой поверхности планеты, вздымающей на пути стену то изо льда, то из воды, я наконец наяву разглядел цель своих поисков — диск, совершивший аварийную посадку у гряды невысоких заиндевевших скал. Со стороны океана жадной цунами на них двигалась стена воды и льда. Осталось минуты три, может, четыре. Зависнув в двух метрах над ними, я зафиксировал положение корабля, а затем открыл нижний люк и бросился к шлюзу.

Из рваной пробоины в корпусе катера появилась фигура, затянутая в скафандр. Сквозь мечущийся снег со льдом трудно было разобрать, кто это. Стоя в проеме люка, я призывно махнул рукой. Но человек не торопился. Он пытался что-то вытащить из катера. Гигантская волна была уже рядом. Я спрыгнул на борт чужого корабля и бросился на помощь. Скафандр второго члена экипажа, находящегося в бессознательном состоянии, застрял в узком проеме. Вдвоем нам все-таки удалось высвободить раненого, и я, подхватив его на плечо, кинулся обратно к люку. Но из-за ураганного ветра пилот-автомат не справился, и катер отнесло к скалам. Обливаясь холодным потом и не оборачиваясь, я длинными прыжками запрыгал по камням. И вот люк уже над самой головой. Тело, пристегнутое за ремни скафандра к болтающимся аварийным манипуляторам, мягко взлетело в шлюз. Подоспел второй пилот. Я помог ему прыгнуть вверх и зацепиться за край шлюзовой камеры, а затем метнулся вверх и сам. Люк захлопнулся, и в тот же момент стена цунами обрушилась на скалы и на корабль. Меня бросило о переборку, а сверху придавило телами. Ускорение налило свинцом тело. Что-то ударило снаружи в корпус, и меня вместе с чужими телами швырнуло к другой стене. Шумерский металл глухо ухнул, но удар выдержал, и спустя несколько томительных секунд диск выровнялся и продолжил свой стремительный рывок сквозь толщу мчащейся ему навстречу массы. Пилот за штурвалом был отменный. Выбравшись из-под мертвых шумерян, я сорвал шлем со спасенного мной пилота. Это был Вернер Хенке. Согласно показаниям медицинского датчика на шее, он был контужен. Я облегченно вздохнул — в пилотском кресле находилась Магдалена и она жива и здорова.