Андрей Валерьев - Форпост - 3 [СИ]

Иван озадачился именем сына.

Через неделю после праздника, когда страсти улеглись, народ опохмелился, а, кому было нужно, помирился, Ваня почувствовал странное жжение в одной точке. Почему то захотелось пойти — проверить, как там лодка.

— Нет. Так нельзя.

Иван мысленно пнул самого себя по той самой точке и пошёл искать своих любимых женщин. Любимые женщины Ивана Маляренко, коих было уже аж три души, нашлись на пляже за домом. Дом Ивана, стоявший в самом дальнем углу затона, был последним на набережной. Или первым. С какой стороны посмотреть. За домом не было ничего — только высокий плетень и высаженная Агрономычем кипарисовая аллея, которую «племянницы» должны были поливать каждый вечер.

Место это было, несмотря на близость к посёлку и пирсу, безлюдное, тихое и уединённое. Рабочие как следует вычистили песок, повыдергав камыш и соорудили из бракованных досок и горбыля маленькую беседку, в которой сейчас, наслаждаясь прохладой тени, сидела Таня. У её ног дрых Бим, а в кроватке по соседству спала Анечка.

У Маляренко защипало глаза.

«Идиллия»

«Главная» жена, Мария Сергеевна, лежала на песочке, старательно подставляя не жаркому осеннему солнышку своё обнажённое тело. Ваня нервно оглянулся.

«Вроде бы ниоткуда не видать!»

Жена приоткрыла один глаз и лениво просветила.

— Ниоткуда не видать.

Потом она открыла второй глаз и внимательно изучила лицо мужа.

— Рассказывай.

Маляренко мысленно застонал. Эта женщина читала его как открытую книгу. На раз. Никто не мог, а она — запросто.

— Ну… я…

Маша грациозно поднялась и, изящно покачивая бедрами, подошла к мужу.

— Ты о Танечке бы подумал!

В голосе Марии Сергеевны грозно громыхнула сталь.

Конечно же всё обошлось. И Маша, и Таня мужа своего любили и всегда слушались, однозначно признав его право на самостоятельные решения. Всё-таки, как ни крути, он мужчина, хозяин, защитник. Да и возрастом сильно старше. Ворчала Маша только для порядка, вспоминая, как это делала мама, выговаривающая отцу его вечную рыбалку. А отец всегда улыбался, целовал маму и уезжал с мужиками в тайгу.

Так было и здесь.

— Вот смотрите.

Иван достал и положил на стол списки, что оставил ему покойный литовец.

«Мда. Аудрюс…»

Страшной смерти моряка Иван себе почему то простить никак не мог. Сколько людей он убил лично, скольких убили по его приказу, а именно этот человек, который с улыбкой ушёл в это змеиное гнездо по велению Ивана, не шёл у него из головы.

«Как жаль»

— Вот смотрите. Здесь, в списке, двадцать две пары. Многие с детьми. Отмечены специальности и умения.

— Интересно.

Маша внимательно читала написанные латиницей русские слова.

— Адвокат это мимо, но вот этот… и этот…

В списке фигурировал врач. Причём хирург, причём детский. Был пилот, который разбирался в электронике и радиоделе. Была женщина-биолог. Был шеф-повар японского ресторана. Был ветеринар. Да кого там только не было!

— Тут вот такое дело. Лукин собрался налёт на них устроить. Поквитаться за друга. Резать он их будет всех подряд. Кто вякнет, того на ремни и пустят. Как я понял — это дело самого ближайшего будущего. Да и поживиться там есть чем. Всё-таки — целый корабль и три самолёта. Барахла там…

Маша понимающе хмыкнула, а Таня округлила глаза.

— А они?

Женщина показала мятый листочек, на котором были записаны трое австрийцев и один немец.

— А остальных, кто не виновен, в рабы. К себе увезут.

Мария Сергеевна неторопливо одевалась, сосредоточено глядя на мужа. Мысли её были далеко-далеко — то, что в этом мире самая большая ценность образованные и ПРАВИЛЬНЫЕ люди, она поняла уже давно.

— Надо. Успеть. Раньше.

«Эй! Ты туда не ходи — сюда ходи…»

К-ф «Джентльмены удачи»

В новый поход на север уйти получилось только через две недели. Пошевелив извилинами Иван решил, что не будет лишним привезти с собой одну из женщин, купленных четыре месяца тому назад. Для, так сказать, агитации. Выбор пал на образцово-показательную Надю, бывшую стюардессу, а ныне домработницу в большом новом доме Юрия Владимировича. Её муж, сорокапятилетний тощий волчара с наколками на руках, груди, спине и пальцах, в своей красавице-жене души не чаял, и постучав себя кулаком в грудь перед разжиревшим плантатором, со словами «гадом буду» выпросил себе разрешение переехать в окрестности Юрьево. Тогда, помнится, Иван здорово удивился такой самодеятельности Юрки и, невзирая на настоящую дружбу с Кузнецовым, долго и с тщанием полировал ему мозги, на предмет субординации. Толстый то бледнел, то краснел, то бегал в туалет по нужде, но проникся он окончательно и бесповоротно. Да и Иван сильно не давил, понимая, что Юрка друг. Настоящий. Без оговорок.