Михаил Бычков - Третье правило диверсанта

Подождав, когда грязь на лице полностью высохнет, я двинулся вперед, навстречу судьбе, очередным её вывихам.

Не скрываясь, как и положено путнику, ищущему отдыха после долгого, изнурительного пути, я подошел к границе поселения. У ворот в неказистом заборе, устроенном скорее для вида, чем для защиты, меня окликнули:

— Стоять!

Я развёл в стороны руки в знак покорности и того что безоружен. Граната подмышкой предательски поехала. Я подумал: ну, вот и всё. Реакцию сторожей просчитать было не сложно. Меня пристрелят, как только она выпадет из-под куртки. Я похолодел. Однако сумел удержать смертоносный подарок, но инстинктивно сделал ещё два шага вперёд.

— Сказано стоять!

Скорее кожей, чем ухом услышал, как лязгнул затвор, и хрустнули взведённые курки. Я замер как вкопанный, завороженно рассматривая нацеленные на меня, сквозь щель в заборе, карабин и двустволку.

— Стоять! — Вновь повторили приказ.

— Стою, стою. — Как можно спокойнее отозвался я.

— Не очень-то умничай, — сказали из-за забора, не слишком дружелюбно, однако и нервного напряжения, что звучало в первых словах, уже не было.

Меня долго рассматривали, прежде чем тот же гнусавый голос (говорил только один из охранников, по всей видимости, старший) осведомился кто я такой.

— Я из юго-восточного округа. Там после очередной вспышки почти никого не осталось. Я пробирался севернее вместе с семьёй. По дороге на нас напали, я остался один. Думал не выйду к вам. Плутал по по кругу. Здесь неподалёку есть аномалия. Едва концы не отдал. — Я врал без зазрения совести, зная, что проверить мою ложь будет не просто. К тому же то, что я говорил о юго-восточном округе и возникшей аномалии, было чистой правдой. Да никто и не будет заниматься проверкой, если я буду достаточно убедителен на посту. Сам факт прохода на территорию общины даёт почти полную гарантию в том, что меня оставят в покое, и не будут слишком опекать. Если только у них нет особых распоряжений на этот счёт. В знак безграничной покорности я опустил глаза в землю и моментально поднял их вверх.

Чёрт!

Мои новенькие берцы выдавали меня с головой! Ввести в заблуждение подобный демаскирующий штришок мог только человека либо совершенно несведущего в том, что такое многодневный переход через весь город либо уставшего и потому невнимательного. Я понадеялся на второе, и как мне показалось совершенно напрасно.

Сначала открылось небольшое окошечко в двери, через которое меня продолжали рассматривать две пары любопытных глаз, потом окошечко закрылось, и дверца отворилась нараспашку.

Я шагнул вперёд, но на меня снова направили оружие и заставили остановиться.

Недобрый знак!

Внутренне я приготовился к худшему, хотя надежды на то, что всё обойдётся, не терял.

— Не торопись.

Сторожей действительно было только двое: ни разу не брившийся юнец с ружьем и вооруженный карабином среднего возраста мужик с расплюснутым носом (теперь понятно, почему голос у него был таким гнусавым). Внезапно между ними возникло заросшее длинной седой местами свалявшейся шерстью поистине гигантских размеров существо.

— Ты не бойся собачка хорошая и никого не обидит, если я не скажу.

Я знал этих собачек, успел повозиться с ними в своё время. Безголосые и абсолютно слепые твари — мутанты. Кровожадные как гиены, но безоговорочно преданны своему хозяину. Ориентируются только на слух и чутьё. Я испугался, что пёс учует гранату (пистолет, похоже, обходился без пороха) и мой страх тут же передался ему. Пёс ощерил клыкастую пасть это производило двойной эффект поскольку его оскал был беззвучен. Гнусавый перекинул карабин за плечо и, ободряюще потрепав собаку по загривку, заговорил со мной.

— Кто на вас напал? — Спросил он.

— Их было пять или шесть человек. Все хорошо вооружены. Успел только это разглядеть. Меня ударили в затылок, и я потерял сознание. Когда очнулся, все были мертвы.

— Почему тебя не добили?

— Не знаю. Подумали, что я уже труп или просто пожалели пули. — Сказал я и пожал плечами.

Гнусавый повернулся к своему молодому напарнику и сказал ему:

— Всё в порядке Олежка. Иди, готовься к смене. Я тут закончу и подойду, воду поставь греться, чайку попьём. Давай, давай шуруй малой!

Когда малец удалился, мужик внимательно осмотрел меня подошел ближе и ощупал мой затылок, где сидела внушительная шишка. Удовлетворившись размерами желвака, он убрал руку, оглянулся в ту сторону, куда ушёл Олежка и противным шепотом с подленькой улыбочкой популярно объяснил мне, кто я такой есть.