Александр Афанасьев - Час героев

– Простите, сэр?

– Поэтому-то вы тут и возитесь. Вы думаете, что война – это долбануть кого-нибудь с двух километров из винтовки калибра 408 или врезать «Хеллфайром» в белый силуэт на экране. Но война, Миллер, – это нечто другое, и я намерен напомнить это и русским, и другим засранцам, которых вы тут развели. Когда они поймут, что у морпехов яйца – железные, а не, там, серебрянкой присыпанные – тогда они раз и навсегда забудут сюда дорогу.

– Но сэр, кто-то же должен прикрыть вам спину.

Снайпер улыбнулся.

– Правила – для того, чтобы их нарушать. Когда у нас была снайперская группа «Омега Зеро» – мы это и делали. Если ты откроешь наставление по снайперскому делу, Миллер, то увидишь, что снайперская группа состоит из двух человек, первого и второго номеров, и при необходимости они должны подменять друг друга. Но снайперская винтовка у них – одна на двоих. Так вот – в снайперской паре группы «Омега-Зеро» были две снайперские винтовки, и мы были не партнерами, которые не могут и минуты прожить друг без друга, а напарниками, каждый из нас и охотился, и прикрывал. И так мы надрали задницы немалому количеству плохих парней, в том числе и в тех местах, про которые ты и в новостях не слышал. А теперь иди и скажи подполковнику, который тебя послал, что если у него проблемы, то он может обращаться непосредственно к командующему Корпусом морской пехоты США, который прошлой зимой охотился на оленей в принадлежащих мне угодьях...

– Слушаюсь, сэр.

Лейтенант сделал шаг к двери, потом развернулся и неуверенно сказал:

– Сэр...

– Ну? Ты забыл дорогу к двери?

– Разрешите вопрос?

– Хоть два.

– А этот... Его Дух зовут, так ведь? Как думаете, что это означает?

Мастер-сержант отложил в сторону штангенциркуль, которым он замерял каждый из патронов, которые он намеревался взять с собой.

– Могу только догадываться, парень. Но мысль у меня есть. В свое время Советы воевали в Афганистане, это было так давно, что ты в те годы ходил в детский садик, наверное. Им противостояли в принципе те же ублюдки, которые нас сейчас там убивают, – просто тогда мы помогали им убивать русских, а теперь они убивают нас. Русские их звали душманами, сокращенно – это дух. Понял?

– Так что, этот снайпер взял себе название по тому, как они называли врага?

– Может быть. Я думаю, что он в те годы был там. Если это так, то это старый и опытный лис. И у него на прикладе немало зарубок, Миллер.

Мастер-сержант немного подумал и добавил, почти шепотом:

– Как и на моем...

– Э, дух! Душара!

Старший сержант Кордава, которому до дембеля-то оставалось чуток, спрыгнул в «гнездо» – выложенную со всех сторон крупными валунами, по пояс человеку, воронку от авиабомбы. Наблюдательный пункт. За спиной у Кордавы висела на ремне новенькая снайперская винтовка Драгунова.

– Ты че, душара, задох, что ли, тут?

Невысокий белобрысый солдат – слон [2]по сроку выслуги, а не дух, но его пока не перевели, как полагается, и он считался еще духом – в потертой, пропитанной потом до состояния соляной корки эксперименталке [3], беззлобно и добродушно улыбнулся, отодвигая в сторону кусок дерюги, которым он накрывался от солнца.

– Жарко, тащ гвардии старший сержант.

Кордава огляделся.

– А Деменчук где?

– Так это... по малой отошел, тащ гвардии старший сержант.

– Давно?

– Да... минут десять как...

Кордава мгновенно взбесился: как и любой грузин, пусть и с севера, он заводился с полоборота...

– Козел, деда шено! Щас колонну погонят, а он с поста дернул. Ничо... майор ему вечером устроит ското-клизм... усрется. Деда мухтан траге.

Старший сержант посмотрел на часы.

– Колонну, тащ гвардии старший сержант? Не объявляли же на разводе... А следующая – через полчаса.

– Да бес их знает... только что объявили. Бивень меня сюда дернул... посты проверить, б... Ладно, молодой, не бзди... Зырь только в оба...

– Есть...

Молодой – он был слоном, и права на имя у него не было – приложился к станковому пулемету, обозревая окрестности.

Саланг...

Вряд ли найдется такое место на афганской земле, которое столь обильно полито кровью советских воинов.

Единственная дорога от пограничного Термеза на Баграм, можно сказать, дорога жизни, потому что все снабжение сороковой армии и вся помощь, которая идет Афганистану – идет через нее. В Афганистане нет ни единого километра железнодорожных путей, если не считать построенную в двадцатых и потом сломанную железную дорогу из центра Кабула до королевского дворца. Дорога сложная, пролегает в высокогорье, петляет меж горных круч, если и есть куда свернуть – так это в зияющую пропасть. Ни одна и не две машины в пропасть улетели... особенно страшно было зимой и на гусеничной технике, тот же танк зимой – как корова на льду, чуть что и... С любого склона может работать снайпер, бронированных кабин тогда не додумались сделать... вот и гибли пацаны. А против гранатомета, который в засадных группах у каждого второго духа имеется – даже танковая броня не помогает. Но есть две самые страшные точки. Первая – это тоннель под перевалом Саланг, пробитый советскими инженерами в шестидесятых, он очень плохо освещенный, узкий и там нет внутренней вентиляции. Дважды там были такие ЧП, что и подумать страшно, – в одном из них разом погибли, отравившись углекислым газом, больше пятидесяти человек. А что – машина сломалась и встала, остальные газуют – все. Был там и пожар бензовоза. Душманы все время пытались прорваться к одному из входов в тоннель, чтобы заложить взрывчатку, если бы это им удалось – последствия были бы катастрофическими. Чтобы этого не допустить – по обеим сторонам Саланга стояли несколько сторожевых застав, и тех, кто уходил туда, провожали как покойников. Вторая точка – это как раз в районе Джебаль-Уссарадж, там на трассу выходит ущелье Саланг, вотчина Ахмад Шаха Масуда, талантливого и удачливого военачальника моджахедов. Девять операций было предпринято для того, чтобы овладеть ущельем Саланг, в ходе второй из них вертолеты, чтобы блокировать ущелье, высадили одновременно четыре тысячи двести десантников. И все равно, как только заканчивалась «очередная пандшерская» – ущелье переходило под контроль духов, для которых оно было таким же важным, как и для нас Саланг. Дело в том, что идущая по перевалу Саланг дорога была единственной, прикрытой с обеих сторон скальными массивами дорогой, которая шла от места, где сходятся границы четырех государств – СССР, Афганистана, Пакистана и Китая, – и по ней можно было безопасно выйти в самый центр Афганистана. Сам Ахмад Шах, кстати, не очень-то стремился атаковать советские колонны на трассе, он больше занимался делами создаваемого им в Пандшере собственного государства – но другие командиры духов, прошедшие Пандшером из Пакистана – очень даже были не прочь поразбойничать на трассе.