Константин Мзареулов - Звездные корсары

В тайге – то ли от свежайшего морозного воздуха, то ли от охотничьего азарта – Шестоперов почувствовал себя чуть бодрее. Не прошло и трех часов, как он настрелял добрый десяток тетеревов. Можно было, вообще-то, заворачивать оглобли к дому, только старик все медлил, надеясь «отоварить» последнюю лицензию. Сезон охоты на кабана в этом году продлили до конца января, то есть формально оставалось в запасе еще два дня, но ясно же, что ни завтра, ни послезавтра выбраться в лес не удастся.

Будет он валяться на койке, и силенок не хватит ногой шевельнуть. Верно говорит армейская поговорка, что офицер держится, пока портупею носит, а как снимет ремни – вмиг развалится.

«Будем бить сегодня», – решительно подумал Кузьма Петрович и, покидав добытую дичь в багажник, направил «Ниву» глубже в лес. Впрочем, километра через полтора пришлось снова притормозить: дальше можно было двигаться только пешим строем.

Пробираясь через густой ельник, он потерял счет времени, и только наступившие сумерки недвусмысленно подсказали, что пора возвращаться. Шестоперов выразился – досадливо и матерно – и вдруг… Вот везенье, так везенье – на снегу четко пропечатались раздвоенные копыта. Свежие следы вывели на поляну, где его взору предстала неожиданная картина: здоровенный вепрь, разогнавшись, летел на человека в фиолетовом лыжном костюме.

«Лыжник» – впрочем, лыж у него как раз не было – провалившись в снег чуть не по колено, неловко пытался укрыться за деревьями или хотя бы увернуться, но получалось у него плохо. Секач все-таки задел его – кажется, даже клыком, – и удар отбросил человека на пару метров. Кабак с разбега проскочил мимо, развернулся и, пригнув голову, захрюкал, явно намереваясь повторить атаку на упавшего противника.

Шестоперов торопливо поймал в прорезь прицела темный звериный силуэт и нажал спуск. Пуля достигла цели, но кабан не упал, а, напротив, оставляя на снегу кровавый пунктир, ринулся на нового неприятеля. Старик выпустил разрывную пулю из нижнего ствола, снова попал, однако живучая скотина продолжала приближаться. «Кажись, помру без особых мучений», – подумал Кузьма Петрович, но ошибся.

На удивление четко работавшее сознание зафиксировало, как лежавший метрах в тридцати человек в фиолетовом костюме приподнялся, отжимаясь левой рукой, и вытянул правую, в которой держал что-то вроде короткоствольного пистолета. Сверкнула сдвоенная вспышка, и вепрь, не добежав до охотника несколько шагов, уткнулся рылом в снег.

Первым делом Кузьма Петрович, переломив штуцер, вогнал в патронник новые заряды и лишь потом осторожно двинулся к сраженному зверю. Добойных выстрелов, впрочем, не потребовалось. Кабан был убит наповал, хотя Шестоперов не заметил в полутьме ран, оставленных пистолетом незнакомца.

Между тем «фиолетовый» подошел, прихрамывая, и сказал:

– Очень вам обязан. Вы меня сильно выручили.

– Поди разберись, кто кого сильнее выручил, – весело отозвался Шестоперов. – Вы тоже очень вовремя вмешались.

Он дружелюбно посмотрел на незнакомца Высокий широкоплечий мужик с приятным скуластым лицом. Костюм на нем был скорее не лыжный, а какой-то особенный – вроде тех, что пилоты истребителей надевают перед вылетом. Только была эта одежонка совершенно непривычного покроя.

«Японский, наверное», – подумал старик. Кузьма Петрович проникся величайшим почтением к японским товарам лет семь-восемь назад, когда Иван, младший сынок, приехав в отпуск с афганской войны, привез отцу заморскую диковинку – кассетный видеомагнитофон «Панасоник».

– Не поможете освежевать? – осведомился Шестоперов. – Скоро совсем стемнеет.

– Охотно…

В том, как отвечал мужик в фиолетовом костюме, почудилось что-то странное, но старый полковник не стал над этим задумываться – время поджимало. Даже зимой свинина портится быстро: пара-тройка часов, и мясо начнет зеленеть… Кузьма Петрович привычно вспорол трофейной финкой кабанье брюхо, осторожно перерезал пищевод и двенадцатиперстную кишку. Затем, подогнув зверю ноги, они поставили тушу разрезанным брюхом вниз. Кишечник и желудок вывалились на снег, обильнее потекла кровь.

– Ох, память стариковская! – спохватился вдруг Шестоперов. – Полчаса стоим рядом, а не познакомились…

Он представился. В ответ новый приятель, не поднимая головы, произнес что-то не совсем разборчивое – то ли Мирон, то ли Мерян. Скорее все-таки Мирон, решил Шестоперов, потому как на армянина лесной знакомец похож не был – больно светловолосый.