Константин Мзареулов - Звездные корсары

Следующие несколько дней Шестоперов действительно провел на больничной койке, накрытой прозрачным колпаком, словно это саркофаг. Бесчисленные анализы и не слишком болезненные, но изматывающие процедуры, которые Миран выполнял при помощи массы хитроумных устройств, утомили старика до последней невозможности. Временами он по странной ассоциации вспоминал последнюю свою охоту, завершившуюся разделкой кабаньей туши. Было в этом лечении нечто, похожее на свежевание: изготовленные на другом конце Галактики механизмы буквально разбирали землянина на кусочки, а затем, освободив от злокачественных клеток, собирали вновь.

Наконец, проснувшись в очередной раз после волнового наркоза, Кузьма Петрович почувствовал себя совершенно здоровым. Врач, осмотрев его, удовлетворенно промурлыкал: мол, «наши дела потихоньку пошли на поправочку».

– Долго еще? – страдальческим голосом осведомился Шестоперов.

– Вот, посмотри сам.

Рядом с кроватью вспыхнули две голограммы его внутренних органов – ну, ни дать ни взять освежеванная туша. Миран пояснил, что левое изображение, на котором подмигивали ядовитой фосфорической зеленью опухоли и метастазы, показывает клиническую картину до начала лечения, тогда как правая голограмма демонстрирует сегодняшнюю ситуацию. Ни малейших признаков болезни на втором изображении Шестоперов не обнаружил и вознамерился безотлагательно покинуть прозрачный саркофаг, в котором провел последние три дня.

– Не спеши, – засмеявшись, остановил его Миран. – Внутри твоих генов могут оставаться мутировавшие цепочки нуклеиновых кислот, и тогда через несколько лет последует новая вспышка злокачественных трансформаций.

– Что теперь прикажешь делать? – агрессивно осведомился Шестоперов. – Валяться здесь до самого Ратула?

– Не больше суток, – заверил его тарениец. – Еще два-три сеанса лучевой терапии – и ты свободен. Сейчас возобновим сканирование твоего генома. А заодно, чтоб не терять время попусту, будешь учиться языкам. Не век же тебе носить телепатическую антенну…

Шестоперов жалобно повздыхал, однако врач был непреклонен, как и все его коллеги на всех мирах всех галактик. На голову землянина опустился опутанный проводами шлем, сознание заполнилось невразумительным бормотанием, и Кузьма Петрович неожиданно для себя уснул.

Когда он вновь открыл глаза, шлема на голове не было. Индикатор времени на переборке медицинского отсека показывал 14.27 – Шестоперов не без удивления обнаружил, что научился разбирать маванорские цифры. К тому же теперь он знал, что распорядок дня на «Лабиринте» привязан к суткам Ратула, которые подразделяются на двадцать часов, причем каждый час состоит из ста минут по сотне секунд в каждой. А 15.00 – это землянин тоже знал – время ужина.

Ровно без двух минут пятнадцать в отсек вкатился робот-стюард, державший верхней парой манипуляторов поднос. Салат, отбивные, жареные клубни, соус, большой стакан фруктового сока, белый и серый хлеб – все блюда были вполне съедобны и отдаленно напоминали болгарскую кухню.

Шестоперов с аппетитом употребил инопланетные кушанья, вернул роботу посуду и сделал заказ на завтра. Механический стюард подъехал к выходу, ткнул нижней клешней в кнопку, и в переборке раскрылось многоугольное – как раз в рост робота – отверстие. Когда робот-лакей очутился в коридоре, лепестки дверной диафрагмы начали закрываться, но вдруг приостановили свое движение и распахнулись вновь, но уже значительно просторнее, чтобы впустить в медицинский отсек огромную фигуру Висада Гаффая.

Ящер подошел в «саркофагу», сделал неуловимое движение – и возле него прямо из пола выросло громадное кресло.

– Как самочувствие? – протелепатировал командир, усаживаясь.

– Благодарю, – неуверенно проговорил Шестоперов на языке долоков. – Я практически здоров.

– Уже освоил речь… Прекрасно. Надо поговорить. – Гаффай мягко предложил: – Расскажи о себе.

«Интересно, придется ли писать автобиографию и заполнять анкеты? – подумал Кузьма Петрович. – Надеюсь, у меня не потребуют заверенную характеристику с предыдущего места службы…»

– Пятьдесят шесть земных лет, то есть около семидесяти лет назад по времени Ратула я окончил летное военное училище, – начал он. – Попал на флот, в морскую авиацию, был пилотом торпедоносца. Когда началась война, наш полк…

Тут Гаффай, извинившись, прервал пассажира и попросил уточнить, что это была за война, какие виды оружия применялись, и что подразумевают на Земле под «флотом», «авиацией» и «торпедоносцами». Чтобы объяснить все это, землянину не хватило заученных во сне слов и пришлось снова надевать «Мысль-6». Хотя Шестоперов очень старался, ему все же показалось, что долок не вполне правильно усвоил, для чего нужны людям морские корабли…