Сергей Вольнов: Режим Бога

Я судорожно втянул носом воздух, внезапно испугавшись, что вдобавок ко всему сейчас ещё и вдохну прогорклую вонь, которая не исчезала внутри дыхательной маски. Однако вони не было — и на том спасибо!.. Я так боялся, что теперь эта вонища будет меня всегда преследовать, мерещиться…

Следующие четверть часа я занимался тем, что сносил на фиг все игры, установленные в компьютере, и безжалостно убивал образы, инсталляты и дистрибутивы.

— В той вселенной я теперь совсем лишний… — прошептал я, отвернулся от очищенного компа и закусил губу, чтобы не заплакать от тоски, внезапно переполнившей душу. Как будто, придя к этому выводу, я потерял что-то важнейшее, невосполнимое. В принципе не заменяемое ничем другим.

На площадке скопились машины. Четыре микроавтобуса, два больших автобуса и несколько разномастных автомобилей. Третий большой автобус только что отправился в обратный путь, увозя группу крайне уставших, подавленных всем увиденным туристов. Но ему на смену уже приближались два других, подвозя ещё не утомлённое впечатлениями «пополнение рядов».

В выходные экскурсантов и посетителей, жаждущих острых ощущений, всегда прибавлялось. Популярность маршрута росла с каждым месяцем. Всё больше людей хотели собственными глазами увидеть, что происходит здесь, в тридцатикилометровой зоне отчуждения. Количество желающих давно превысило число людей, в зону прибывавших не на экскурсию, а находившихся в ней по работе или по необходимости. Тех же, кто здесь «самовольно» жил, ни в какую статистику не включали, и сколько их в зоне, никто не знал.

Кто-то из туристов приезжал сюда, чтобы проникнуться особой атмосферой последствий техногенной катастрофы. Кому-то хотелось почтить память ликвидаторов. Некоторые скорбели о погибших здесь родственниках… Кто-то желал убедиться воочию, что случившееся действительно настолько масштабно и поучительно, и для себя лично усвоить урок, который человечеству преподнёс апрельский взрыв восемьдесят шестого года минувшего века. А бывали и такие индивиды, для которых эта поездка становилась просто экстремальной экзотикой, увеселительным путешествием «в прошлое». Приметы ушедшей эпохи коммунистической империи СССР, вынужденно законсервированные на этой отгороженной от остального мира территории, отлично позволяли этот вояж осуществить.

Разные побуждения приводили посетителей в зону отчуждения ЧАЭС. На то и люди, чтобы различаться в целях и мотивах.

Однако среди этих разных, но одинаково посторонних для зоны туристов были двое, которые чем-то разительно напоминали друг друга. Если бы на площадке случился внимательный, пристально к ним приглядывающийся наблюдатель, он мог бы выделить их из толпы. Вели они себя вполне нормально, обычно, ничем особенным не выделялись. Так же, как все, знакомились с местными «достопримечательностями», обозревали здешние «постатомные» виды и панорамы, запечатлевались на фото для семейных альбомов, становясь на фоне заброшенных сооружений и облезлых необитаемых домов… И вскоре должны были вместе с другими «пришельцами извне», подтягивавшимися на площадку для транспорта, покинуть доступные туристам участки зоны, отправиться обратно в Киев.

Но когда их взгляды скрестились, встретились и зажглись узнаванием, стало ясно, что эти двое не случайно чем-то напоминают друг дружку. Словно два ближайших родственника, воистину родных человека, неожиданно повстречались на многолюдной площади, забитой совершенно чужими незнакомцами и незнакомками. Что-то сходное было в их лицах, в глазах, в уверенных движениях и жестах, в подтянутых, ладно скроенных фигурах… Они не выглядели близнецами или клонами, ни в коем случае, но явно становились такими, какие есть, где-то в одном и том же месте.

— Здравствуй… Храни тебя Зона… — совсем тихо, почти шёпотом, сказала женщина, когда рассекла толпу, вплотную приблизилась к мужчине и остановилась в считаных сантиметрах, чуть ли не обнимая его. — Давно не пересекались. Как сам-то?

Но не обняла. Только её раздувающиеся ноздри жадно втягивали воздух, будто улавливая вожделенный запах. Которого ни у кого другого из всех человеческих особей, скопившихся на этой площадке, не было и в помине.

Мужчина судорожно сглотнул. Кадык заметно дёрнулся на его худой, покрытой мелкими морщинками шее.

Немолодой уже, однако крепкий и стройный, среднего роста, сухощавый, очень компактный, он молчал и только взглядом красноречиво отвечал, показывая, насколько рад этой женщине. Выглядела она существенно моложе него, по лицу — от силы на тридцать пять, несмотря на то, что на нём совершенно отсутствовала косметика, а параметрам её фигуры могли бы позавидовать многие молодые девушки… Только вот что-то в этом лице, а может, во взгляде намекало на иллюзорность зримого возраста, наталкивало на подозрение, что женщина гораздо старше, чем кажется.